Ольга Клауд - Это случилось 17 февраля

Сеня сглотнул, горло пересохло. Никому ещё он так подробно, в деталях, не рассказывал печальную историю своей семьи. Посмотрел на Женю и увидел, что по её щеке катится маленькая слезинка. Вдруг она встрепенулась и с невероятным порывом схватила его ладонь и сжала в своей. Семён на мгновенье опешил от проявления нежности и сочувствия от незнакомой девушки, но быстро пришёл в себя, вырвал руку и продолжил:

– Отцу дали всего восемь лет. Восемь лет за убийство жены и матери двух несовершеннолетних детей. Через три года выйдет на свободу. Будет жить и ни в чём себе не отказывать. Так же жрать, пить, возможно, ещё кого-нибудь убьёт. Если я раньше не доберусь до него. А я очень хочу добраться! Поговорить с ним с глазу на глаз. И пусть потом меня посадят. Мне всё равно! Только, чтобы отца больше не было на этой земле! Чтобы не было человека, который жизнь детей испоганил и жену на тот свет отправил. Я с этими мыслями засыпаю и просыпаюсь с ними!

– Сеня, разве так можно говорить?! Так даже думать нельзя! – У Жени от волнения задрожали губы. – Желать смерти отцу – это большой грех!

– Ты и впрямь святая! Её из комсомола собираются выгонять за веру в Бога, а она всё долдонит: «Грех, грех!» Где был Бог, когда батя мамку убивал?! Почему не остановил его?!

– Я всё равно верю в Бога! И он не виноват, что многие люди выбрали путь воровства, убийств, насилия. Он всех людей любит, даже заблудшие души.

– А я – не Бог. И всех людей не люблю, а многих ненавижу. И не только отца. Например, воспитатель детдома, куда мы попали с Юркой после смерти матери, Лев Константинович – такая мразь, каких на свете мало. Он меня мутузил почём зря. Один раз застал в туалете с сигаретой. Лёвушка начал орать: «Откуда сигареты взял?!» А дальше матом. Непереводимый русский фольклор. Тебе ни к чему знать, как в детдоме разговаривают. В общем, Лев Константинович понял, что я сигареты у него украл.

Да, я уже в детдоме научился воровать сигареты, но деньги – ни-ни. У нас нельзя было не воровать. Старшие ребята заставляли. Ко мне особо не приставали, считали больным на голову, потому что я один раз замахнулся на самого борзого осколком от бутылки, не знаю, чем всё бы закончилось, но кто-то настучал о предстоящей драке Лёвушке. Он прибежал в туалет, где обычно все разборки проходили. Мы огребли оба, и я, и тот пацан. После случая с осколком меня почти оставили в покое. Иногда только заставляли тырить сиги у кого-нибудь из преподов. А один раз клей своровал в мастерской. Я сам клей ни разу не нюхал, а старшие любили это дело. Заставляли младших клей воровать, а потом наливали в пакет и надевали на голову, так кайфовали. А я каждый раз надеялся, что эти уроды не успеют с головы пакет снять и сдохнут. Но увы, никто не умер, продолжали нюхать, курить, воровать.

И когда Лёвушка застал меня в туалете с его пачкой сигарет, то рассвирепел не на шутку. Он бил меня головой об стену. У меня из уха кровь пошла. Потом медсестре сказал, что сам упал на кафельный пол. Говорить правду ни про беспредел старших, ни про тварей-воспитателей было нельзя. Скажешь, значит, стукач, а со стукачами разговор короткий.

У Сени перехватило дыхание от долгого рассказа, и он замолчал на минуту, потом, крепко сжав стакан с компотом, так, что казалось, сейчас его раздавит, продолжил:

– А что они с девчонками делали? Рассказать? – Женя вдруг кивнула головой и с округлившимися глазами на побледневшем лице продолжала жадно слушать страшную в своей откровенности историю Сениного детства. – Наши девочки сами хороши, конечно. Некоторые из них выходили по вечерам на улицу и садились в машины к разным дядькам. За это получали кто деньги, кто подарки, кто еду. Я всё время думал, что этих мужиков дома жёны ждут и, возможно, дочери такого же возраста, как наши девочки. А им хоть бы хны. Как таких извращенцев земля держит?! Не все выходили на улицу. Были и те, кто к старшим ребятам в койку прыгали. Единицы, кто оставались до выхода из детдома непорочными. – Сеня опустил глаза и сжал зубы, потом с трудом выдавил из себя: – Была у нас одна девчонка – Галя…

Но не успел он окончить предложение, как его прервал мелодичный бархатный баритон.

Женя, заслушавшись Сеню, не заметила, как к их столику подошёл Серёжа Петров с компанией. Молодой человек никогда не прогуливался по территории института один, всё время с несколькими прихлебателями, которые в рот смотрели своему кумиру. В тот день компания Петрова состояла из трёх человек. Все высокие, спортивные, как и сам Сергей. Возможно, не такие красивые, как их предводитель, но в любом случае привлекающие к себе внимание всех девушек, находящихся в столовой.