Иван Рубинштейн - Восхождение

Отец бывал дома редко. Если я приходил после секции, а дома уже была мама, я неизменно спрашивал:

– Папа дома?

Она обычно отвечала:

– Папа на работе.

На работе так на работе. Лишних вопросов я не задавал.

Он появлялся на выходных или поздно вечером, когда я уже спал. Спускаясь на кухню, я чувствовал запах перегара, а иногда слышал и напряженные разговоры из комнаты родителей. Удивительно, но скандалов, которые иногда случались, когда я был совсем маленьким, больше не было. Отец порой повышал голос, пытаясь что-то втолковать матери о бизнесе, сложностях, тяжелых временах, а она отвечала тихо или вовсе молчала в ответ. Помню, я даже однажды спросил у нее:

– Почему ты не кричишь?

Она замерла у раковины, у которой чистила картошку, обернулась, посмотрела на меня – уже третьеклассника – с неожиданным интересом и спросила:

– Почему я должна кричать? Ты что-то натворил? Двойку получил, что ли?

– Почему двойку? – не понял я. – Вчера ты с папой ругалась на кухне. Я слышал. Он еще денег у тебя просил. У него нет денег, а у тебя есть?..

– Я зарабатываю, – отчего-то скривившись, сказала мама, – но меньше, чем хотелось бы.

– Он кричал, а ты молчала, – продолжил я. – Или шептала что-то. Почему ты не кричала в ответ?

– Ах, это… – На ее лицо словно набежала тень. – Я просто даю ему шанс. Ты еще маленький. Подрастешь – поймешь. Дерево нельзя рубить сразу с двух сторон.

Я и в самом деле ничего не понял тогда. При чем тут дерево, если речь шла о деньгах? И почему отец просил деньги у матери? Раньше этого никогда не было… И о каком шансе она говорила? Не те ли слова отца она имела в виду, что он однажды выкрикнул рано утром в дверях так громко, что я услышал их сквозь сон: «Я все исправлю!»?

К счастью, отец не донимал меня ни расспросами, ни излишним вниманием. По выходным, когда я заставал его на кухне небритым, со слегка опухшим лицом и погасшими глазами, он порой меня спрашивал:

– Как дела в школе, Иван Сергеевич?

Я уже не пугался подобного обращения, отвечал, что все в порядке, но отец как будто не слышал моих слов. Помню только, как он рассматривал на просвет, словно сомневался в ее подлинности, грамоту, которую мне вручили в честь окончания второго класса с отличными результатами, и бормотал при этом:

– Главное – никогда не сдаваться. И все получится.

Странно звучали эти слова. Именно их нам раз за разом повторял тренер по футболу, но он, собранный и энергичный, и сам был живым подтверждением этих слов. Или скорее мы – его школьная футбольная команда, которая обыгрывала однолеток в школах по всей округе, – были их подтверждением. А что подтверждали слова отца? Или он имел в виду меня? Откуда ему знать, сдаюсь я или не сдаюсь? Он же не знал, что мне уже приходилось драться в школе. Мама, которую вызывали к директору, ничего ему не рассказывала. Да, синяков я в силу собственной верткости избежал, но наваляли мне, как сказал тот же тренер, изрядно. А я всего лишь не втянул голову в плечи, когда какой-то сорванец года на два постарше залепил мне со спины затрещину. Ни за что, просто так. Мол, разбегалась тут по школьному коридору мелюзга, под ногами путается.

Я ответил тут же. Развернулся и ткнул кулаком туда, куда дотянулся. Ударил как мог, без особого умения, как будто по наитию. Мальчишка замер не от удара, а от удивления. Тут же подскочили его дружки, начали меня мутузить, а я с бесшабашной радостью понял, что не боюсь… ни их, ни драки, ни последствий… и плакать не хочу! Словно я перешагнул через порог, за которым остались слезы, и они мне больше не требовались.

Нас растащили учителя. Только в этот момент я обнаружил, что на моей стороне оказались кое-какие ребята из секции. А уже в кабинете директора, где я через пару дней стоял рядом с вызванной в школу мамой, которая из-за этого отпросилась с работы и долго объясняла нашему школьному начальнику, что странно подозревать мальчишку в нападении на кого-то, кто выше его почти на голову, я неожиданно сказал те самые слова:

– Главное – никогда не сдаваться. Даже если страшно.

Директор строго посмотрел на меня, чуть слышно хмыкнул и покачал головой.

– Молодой человек, выйдите в коридор. Я поговорю с вашей мамой один на один.

Мать вышла через пару минут. Она посмотрела на меня с гордостью. Тем самым взглядом, которым как будто пару лет назад смотрела на моего отца. Подмигнула мне и сказала лишь одно:

– Пошли домой.

По дороге я попытался расспросить ее, что же все-таки сказал по поводу этого происшествия директор, но она лишь качала головой. Только у самого дома придержала калитку и сказала мне: