Иван Рубинштейн - Восхождение

– Я не об этом, – поморщился отец.

– Сергей, он ребенок! – не выдержала мама.

– Мы все были детьми! – раздраженно отмахнулся отец. – А потом – раз! – и ты уже не ребенок. Жизнь – довольно поганая штука. Когда вырастешь, учиться будет поздно.

От отца пахло перегаром. Но он приехал домой на машине. Как же он сел за руль? Отец же сам учил меня, что после выпивки садиться за руль категорически нельзя!

– Ты меня понял?

Он смотрел на меня жестко, хотя мне и чудился в его взгляде мой прежний отец – веселый, ироничный, добрый. Уж лучше бы он говорил со мной как раньше: «Иван Сергеевич! Извольте подойти ко мне и объясниться!» Интересно, почему это жизнь – поганая штука?

– Нет, – признался я. – Что это такое – через пень-колоду? Через них тоже надо прыгать?

– Да, – сказал отец. – Прыгать. Каждый день. Или ты… Или тебя…

– Сергей! – снова повысила голос мама, а я неожиданно вспомнил те слова, которыми заканчивались наши прошлые объяснения. И сказал их за отца сам:

– Не волнуйся. Ты же в меня веришь? У меня все получится.

– Хорошо. – Он удивленно вскинул брови. – Я тебя услышал.

Я лег спать, но еще долго на первом этаже слышал гудение отцовского голоса и всхлипывания мамы. Слышал и, кажется, плакал вместе с ней, пока не уснул. Плакал от обиды, потому что не рассказал отцу о своей первой школьной победе.

…Когда за окнами еще стоял теплый сентябрь, нам поставили сдвоенный урок физкультуры со второклассниками, и Николай Сергеевич, который вел этот предмет, не нашел ничего лучше, как устроить футбольный матч между двумя классами. Предложил построиться тем ребятам, кто умеет пинать мяч, а остальным приказал садиться на трибуны и болеть за одноклассников изо всех сил. Девчонки зашуршали фантиками от конфет, мальчишки начали пихаться, а я тут же присел на скамейку, вытащил из мешка бутсы, которые таскал в школу (как говорила мама, для лишнего веса), и стал спешно переобуваться.

– Ты тоже хочешь играть? – удивился Николай Сергеевич, когда я присоединился к строю.

– Да, – кивнул я, жадно рассматривая мяч в его руках – черно-белый, почти новый.

– Вообще-то ты уже двенадцатый, – посчитал мальчишек в нашей команде учитель.

– Какая разница? – засмеялся кто-то из второклассников. – Пусть еще и девчонок на поле выпустят.

– И щупловат, – задумался Николай Сергеевич, трогая мои плечи. – Не затопчут тебя?

– Не должны, – твердо сказал я.

– Не затопчут! – подтвердил мои слова Васька, самый рослый из моих одноклассников. – Мы все лето его пытались затоптать на луговине. Он не затаптывается. Юркий!

– Юркий, значит? – заинтересовался Николай Сергеевич. – Ну ладно. Посмотрим, какой ты юркий. Только чтобы по ногам не бить! У ребят у кого кеды, у кого кроссовки. В бутсах только ты один.

– Он не куется, – снова подал голос Васька. – Он только по мячу.

– Кто ж ему даст мяч? – засмеялись мальчики из команды второклашек.

– Детский сад, – вздохнул Николай Сергеевич, положил мяч в центр поля и вставил в рот свисток. – Начали!

Еще в середине лета отец пару раз выбирался на поле за нашим домом, садился на скамью рядом со стариком-соседом и смотрел, как мы гоняем мяч. Команду мы набирали не всегда, чаще всего просто играли вчетвером против четверых, обозначив крохотные ворота кирпичами, а то и вовсе затевали «американку». При отце меня никто за воротник не хватал, и без забитого гола игру я не заканчивал. Однажды, когда начинало темнеть, и от соседних домов донеслось зычное: «Васька! Петька! Домой! Я кому сказала?!» – и я тоже собрался к себе, успел заметить, что сосед с почтением пожимает отцу руку. Мне папа не сказал ни слова, только косился на меня с некоторым удивлением всю дорогу, а через неделю притащил видеокассету, на которой были фрагменты матчей, где играли великие футболисты. Он вставил эту кассету в видеомагнитофон и посадил меня рядом. Мировые знаменитости на экране творили сущие чудеса, а отец довольно сопел и иногда перебивал комментатора:

– Ты посмотри! Видишь? Это Гарринча! У него одна нога короче другой была! На шесть сантиметров! Ты посмотри на этот финт! Видишь? Ты так сможешь?

– Нет, – надувал я губы. – У меня ноги одинаковой длины.

– Ты смотри, смотри! – настаивал отец. – У тебя что-то выходит, но учиться надо. Учиться! Разбирай приемы!

– Отстань ты от него, – смеялась мама. – А то он как та сороконожка из мультика. Задумается, как это он играет, как мяч ведет, – и вовсе разучится.