Николай Сидоров - Снег

– Опять шуточки твои, – с упрёком сказал Гриша. – Мне не до смеха, я себя сумасшедшим чувствую.

– Потому и шучу, что всё очень серьёзно, и если это с такой же серьёзной миной воспринимать, точно рехнёшься. По-твоему, семь лет здоровому мужику сидеть тут, как в монастыре, и с пылинками воевать – это нормально? А как я появилась, так в психи себя записал?

– Ну, хорошо, а что дальше? – спросил Гриша, внимательно глядя на Веру.

– Не знаю, – спокойно ответила она. – Наше «дальше» зависит от того, что мы делаем сейчас. А сейчас я хочу, чтобы ты поел, – она кивнула на тарелку, стоявшую перед ним.

– А ты? – спросил Гриша, ковыряясь вилкой в салате.

– У меня пока нет никаких желаний. Как только появятся, я тебе сообщу.

– Так неправильно, – сказал он, вставая. – Вместе поедим, – он взял чистую посуду и, разделив свою порцию на две части, поставил тарелку перед Верой.

– Ешь.

– Я же сказала – не хочу, – ответила Вера, отодвигая тарелку.

– Тогда и я не буду, – повторяя её движение, Гриша отодвинул свою порцию.

На мгновение Вера задумалась.

– Да ты же боишься, – догадалась она, уставившись на Гришу. – Ты думаешь, что я хочу тебя отравить?! – она вскочила, с трудом сдерживая возмущение.

– Ничего такого я не думаю, – испуганно пробормотал Гриша.

– Тогда ешь, – сквозь зубы процедила Вера и придвинула тарелку ближе.

– Нет, – решительно ответил побледневший Гриша.

– Да на кой чёрт мне тебя травить?! – закричала она. – Если бы мне это было нужно, то я бы тебя спящего давно уже прихлопнула. Да толку в этом нет, потому что ты и так мёртвый. Наличие пульса ещё не показатель. Вокруг жизнь кипит, люди рождаются, умирают, встречаются и расстаются, созидают, испытывают кучу эмоций, а ты замуровался в этом склепе, пыльный параноик. Одни родители и навещают тебя, два раза в месяц, как на кладбище. Только вместо цветочков пока продукты приносят.

Она схватила свою тарелку и швырнула её на пол. От звона разлетающихся осколков Гриша вздрогнул. Он понимал, что Вера права. Она озвучила то, в чём он боялся признаться даже себе самому. Он давно уже смирился со своим затворничеством. А она этими словами взорвала его внутреннее спокойствие, которое разлетелось в клочья под звон бьющейся посуды.

Придя в себя, Гриша огляделся – Веры на кухне не было. Осторожно перешагивая осколки, он вошёл в тёмную комнату и потянулся к выключателю.

– Не включай, – послышался голос Веры.

Она стояла у окна и смотрела на мерцающие огни города.

– Темно же, – попытался возразить Гриша.

– Если ты включишь, светлее не будет. Тут всегда темно, – сказала она, не оборачиваясь. – И еще…Ты извини меня.

– За что? – спросил Гриша, подходя к ней.

– За то, что накричала. Крик – это признак слабости.

– Мой отец всегда кричит, но он сильный.

– Это он с другими сильный, а с тобою нет. Потому и орёт, что сделать ничего не может, от бессилия. Семь лет любит, терпит, орёт, и чем дальше, тем громче.

Она немного помолчала и продолжила:

– Семь лет – странная цифра. Многие считают семь счастливым числом: джек-пот три семёрки, семь этажей Вавилонской башни, нот тоже семь.

– Нот не семь, – возразил Гриша. – Есть ещё диезы.

– Семь, – спокойно продолжила Вера. – Дней недели тоже семь, как и смертных грехов. Видимо, по одному на каждый день.

– Грехов тоже больше.

– Не умничай.

– А ещё самураи принимают решение после семи вдохов и семи выдохов, – воодушевлённо выпалил Гриша, стараясь поддержать беседу.

– Ну, Григорий, это точно не про тебя.

От такой реакции Веры Гриша растерялся:

– Почему это не про меня?

– Напомни, пожалуйста, когда ты последний раз решение принимал?

– В ванной комнате я решил наладить с тобой контакт.

– Да-а, – задумчиво сказала Вера, разглядывая снежный узор на окне, – мужик! Настоящий самурай.

Он стоял рядом и смотрел, как мерцающие огни вечернего города отражались озорными искорками в её глазах. Ему нестерпимо захотелось прикоснуться к ней. Медленно, словно боясь спугнуть, он протянул руку. Кончиками пальцев он почти коснулся её плеча, ощущая тепло её тела, как вдруг она повернулась к нему и, нахмурив брови, спросила:

– Помнишь, я сказала, что, если что-то захочу, сразу скажу тебе?

– Да, – ответил Гриша, робко отдернув руку и пряча её за спиной, как провинившийся ребёнок.

– Я хочу туда, – она ткнула пальцем в окно.

Гриша замер. Он уставился на неё, пытаясь что-то сказать, но не мог произнести ни слова.