Вася Дикий - МОР

Но то были дела давно минувших дней. От былой красоты остались только отголоски, прятавшиеся за толстыми слоями жира и «апельсиновой корки». Лицо всё же оставалось привлекательным, что в какой-то мере даже удручало, потому что при взгляде на бесформенную Елену Прекрасную тут же возникала мысль «как жаль, что такое красиво лицо «надето» на столь отвратительное тело». Прям как любимое мороженное, испачканное в говне – ты его так любишь, но есть в жизни не станешь, даже под дулом пистолета.

Ну хорошо, под дулом, возможно, ещё и сподобишься…

Дома снова все были заняты своими делами. На кухне стыл наскоро сварганенный ужин: дешёвые пельмени с майонезом и куском хлеба, – никто не встречал отца семейства, получасом ранее облапавшего незнакомую девушку в метро.

Паша разулся и прочапал к своей тарелке с пыльменьями. Есть вовсе не хотелось, но раз жена готовила, то надо. Таким образом он стремился загладить вину за то, что гладил посторонние гениталии в подземке. Слабое искупление, надо сказать. Лене бы больше понравилось, если бы он оставил все эти пельмешки ей. Она очень любила густо заправить их майонезиком, поперчить от души, а горбушечку чёрного хлебушка намазать чесночком и запивать всё это дело огуречным рассолом. Красота!

Борясь с отсутствием голода, Паша безропотно умял свой ужин и остался сидеть перед пустой тарелкой, тупо смотря в одну точку. Он думал о том, что сегодня произошло. О том, как мерзко он поступил, и как приятно и тепло было между ног у той красотки. Паша сглотнул и сжал челюсти, ощущая дурманящее чувство безрассудной похоти. За стенкой мать его детей, его законная супруга валялась в кровати перед теликом и уплетала свои булки, запивая их холодным молоком; в другой комнате детишки возились с игрушками, а старшая читала простенькую сказку, в то время как он думал о влажном уюте между ляжками посторонней бабы.

Мозг отключился, Паша ещё не успел испугаться и сообразить, что происходит. Он потянулся в брюки, вознамерившись передернуть в отсутствие свидетелей.

– Пришёл?

Пашка чуть в обморок не упал от неожиданности и резко вытащил руку из труселей. Лена полезла в шкаф за новой порцией вкусностей, чтобы досмотреть сериал как подобает, и даже не обратила внимания на то, где её муженек шебуршит своими вездесущими ручонками.

– Угу, – проскрипел тот, немножечко начав возвращаться к реальности. Он чувствовал себя преступником, пойманным с поличным; но Лена была где-то в своём мире, где не было чужих промежностей, Ад и тайных супружеских мастурбаций перед пустой тарелкой от пельменей.

– Поел?

– Угу…

– У меня ща реклама закончится.

– Угу…

На том и порешили.

На утро Паша хотел сказаться больным, потому что боялся повторения вчерашнего. Боялся, что не сможет себя контролировать. А вдруг кто-то увидят? Застукают и обвинят в харайсменте! Ещё и до тюрьмы и до Ленки дойдёт всё. Но в то же время ему так хотелось оказаться в этом душном месте рядом с какой-нибудь молодой девчушкой, которая прижмется к нему своей попкой или грудями и будет тереться в такт стуку колёс. Возможно, она даже не заметит его эрекции, но он-то точно всё прочувствует и весь день будет подкармливать себя воспоминаниями об этих недолгих минутах радости, а если повезёт, то и о целом получасе.

Желание перебороло страх и попытки откреститься от роли извращенца. И всё это несмотря на неприятные мысли об исходе субъекта с подобной манерой поведения.

На счастье ли, или назло, пробраться к представительницам прекрасного пола с привлекательной внешностью было гораздо сложнее обычного. Будучи человеком не самого смелого племени, Паша не стал расталкивать группу парней в наколках, чтобы дотянуться до милой девушки в белой футболке и ярких наушниках. Она смотрела прямо перед собой и отрешённо жевала жвачку. Её светлые волосы, выбеленные тоннами перекиси, развевались на ветру приближавшегося поезда. С пофигистическим видом она позволила внести себя в вагон и ехала так до своей станции, будто полностью потеряла интерес ко всем представителям человеческой расы.

И надо же было Паше выбрать именно эту девчонку. Что-то внутри подсказывало, что он должен её пощупать. Нездоровые мыслишки толкали его на погоню с целью домогательства, но остатки здравого смысла не дали дёрнутся ни одному мускулу в её направлении. И незнакомая пофигистка была такова, без всяких преследователей смешавшись с толпой.

Всю оставшуюся дорогу Паша думал о ней. О её отрешенном виде и движениях губ, время от времени размыкавшихся и снова смыкавшихся по велению жвачки. Он желал её, как одурманенный кот, учуявший валерьянку.