Марина Клейн - Холм Сирила

Теперь Линда выглядела совсем по-другому: прямые волосы без следа укладки, бурый мешковатый свитер, потертые джинсы. Только и осталось, что каменное лицо – правда, без какого бы то ни было макияжа. Сирил сначала удивился, но быстро вспомнил, что это первый раз, когда он видит ее в домашней обстановке.

– Привет, – сказала она, даже не посмотрев на него. – Проходи.

Сирил вместо ответного приветствия мрачно фыркнул.

Внутри дом соответствовал своей наружности: тесная гостиная сливалась с прихожей, старая мебель хмуро темнела по углам, телевизор с выпуклым экраном не то нашли в музее, не то переместили с помощью машины времени – до этого момента Сирил видел такие лишь в допотопных фильмах, которые любила смотреть его мама.

– Ты будешь в детской. Первая дверь налево.

У Сирила возникло нехорошее подозрение, но он молча прошел в коридор и отворил указанную дверь. Опасения подтвердились – его поселили с братом. Могла ли жизнь стать еще хуже?

В маленькой комнатке едва умещались шкаф, кровать и столик у окна. Еще одна кровать, раскладная, была насилу втиснута между шкафом и стеной и красноречиво говорила о том, что гостя здесь не ждали и задерживать его не хотели. Сирил и сам отдал бы все на свете, лишь бы не провести остаток и без того загубленного лета здесь, в стенах, обклеенных вырезками из детских журналов, рядом с братом, которого он ненавидел.

Билл лежал на кровати с планшетом. Он посмотрел на Сирила исподлобья, но ничего не сказал. Сирил был уверен, что это временно. Ни одна встреча с Биллом не проходила без того, чтобы он не попытался нарваться на неприятности. Мальчишка всеми возможными путями вытягивал из Сирила ругательство, а еще лучше – взмах рукой, потому что прекрасно знал – родители этого не потерпят.

Сирил бросил сумку рядом с кроватью. Он не понимал, как его отец, получающий за свою работу кучу денег, мирится с этим домом.

Если Сирил правильно сопоставил обрывки информации, после смерти родственников Линды Джон решил придержать дом – в детстве он и сам провел в этих местах немало времени и, похоже, питал к ним слабость. Затем он перевез сюда своего больного брата и приезжал ненадолго каждое лето, чтобы повидать его и заодно проверить состояние ветхого жилища. Или, возможно, наоборот – залатать появившиеся дыры и заодно с этим проведать брата. В любом случае, для Сирила это не было достойной причиной. На месте отца он бы влез в убытки, но не согласился провести здесь и недели. Что же касается Чарльза, уже много лет как парализованного и ничего не соображающего, его стоило перевезти в специальное учреждение, а не оставлять в глухой деревне. Хотя он ничего не понимал и фактически был овощем, как выражалась мама Сирила, рассказывая о нем, Сирил считал, что для родного брата отец мог устроить более приятный уголок – с его-то доходами.

Завтрак, на котором помимо Сирила, Джона, Линды и Билла присутствовала Сильвия, престарелая жительница деревни, опекающая парализованного Чарльза, проходил напряженно и тихо. Сирил без интереса покопал ложкой овсянку и украдкой посмотрел на отца. Тот очень некстати оторвался от газеты, которую покупал сугубо из желания продемонстрировать свои консервативные взгляды (Билл рядом с ним одной рукой запихивал в рот овсянку, а пальцами другой методично скользил по экрану смартфона последней модели), поднял глаза и перехватил его взгляд.

Сирил в очередной раз поразился, насколько он старый. У его одноклассников возраст родителей едва приближался к сорока, а его отцу уже перевалило за пятьдесят, и каждый год упорно просвечивал в лысине, смуглом морщинистом лице и движениях, настолько отрывистых, что Сирилу казалось – он слышит скрип, как если бы вместо суставов были несмазанные петли.

– Хочешь что-то сказать? – прямо спросил Джон.

В вопросе таились вызов и подвох, но раз предоставлялся такой шанс, не высказаться было бы преступно. Тем более что все, хоть и не оторвали глаз от тарелок, прислушались – Сирил сразу это заметил, и показывать себя трусом не собирался.

– Да, – сказал он. – Я хочу получить назад свой смартфон.

Билл повернул к нему лицо и скривил издевательскую физиономию. Сирилу стоило немалых трудов удержаться от того, чтобы как следует его треснуть.

Отец, не меняя бесстрастного выражения лица, положил газету на стол.

– Это часть твоего наказания. Напомни, почему ты сейчас здесь.

– Потому что кому-то в школе взбрело в голову… – начал было Сирил, но его перебили.