Казимир Туровский - Миллениум

– Ваша семейная драма растрогала бы меня до слез, если бы я все не выплакала по другому поводу… и наверно таких, как твоя «колдунья», были тысячи… Это очень печально… Только как же с миллионами счастливых; тех, кто жил до революции, как скот и вдруг получил право учиться, работать и просто жить по-человечески? Если у меня будут дети, я бы хотела отправлять их на каникулы ни к бабушке в деревню – а в прошлое, в мое безоблачное советское детство, и клянусь, не пожалела бы никаких денег.

– Дети… Если у меня будут дети… – начала ОНА то ли отвечая, то ли спрашивая себя, но фраза повисла в воздухе так и не закончившись.

Мучительная тема нет-нет да навещала надоедливой осой ее расписанные по минутам дни, но в отличие от надоедливого насекомого от нее нельзя было избавиться, просто размахивая руками… В каждой девочке с самого рождения уже живет будущая мать, и если вы хотите от этого отмахнуться – у вас ничего не выйдет. Никакие оправдания, никакие доводы мужененавистниц, материальная неустроенность и даже слухи о грядущем апокалипсисе – не способны сломать женскую природу: ее голос будет слышен за любыми глухими стенами, какие бы женщина не пыталась насильственно возвести.

ОНА постаралась собрать воедино разорванные цепочки мыслей о будущих детях, но вопрос девушки вернул ее к беседе:

– Скажи: может я и вправду дурнушка, и вижу себя не такой какая я на самом деле? Ведь зеркала чаще всего смотрят на нас с самой выгодной стороны и отворачиваются от наших изъянов! Нас настоящих никогда там нет!

– Если вытереть под носом все, что должно быть в носу – ты очень симпатичная… – успокоила ОНА собеседницу. – Хотя, знаешь, ты и так очень симпатичная.

– А я еще готовлю! Ты даже не представляешь какой у меня борщ с пампушками?! А цыпленок Парминьяна?!

– А я готовлю скверно! И ресниц у меня таких нет! И кто меня измазал пыльцой в школе тоже не помню!.. Какая у тебя бурная и эмоционально насыщенная жизнь?!

– Все издеваешься?!.. Спасибо тебе. Ты меня здорово отвлекла. Мне уже гораздо лучше, – уже повеселевшая и ободренная, отвечала собеседница. – Послушай… а поехали со мной к морю?! У меня до сих пор там живут родители. Будет здорово! Приглашаю!

– Прости. Надо бежать. Выше нос. Твой пионер обязательно одумается!

ОНА встала, подмигнула по прежнему красной от былых слез девушке и исчезла в толпе прохожих, чтобы уже никогда не встретиться.

Это была маленькая, из двух комнат, квартира в старом пятиэтажном доме на окраине города, построенная в ту прекрасную пору, когда повсюду сеяли кукурузу и на улице стояла оттепель. Близлежащие дворы утопали в зелени, ведь есть бесспорная закономерность: чем старше и дряхлее дом, тем выше под окном деревья.

С годами стены, подъезды, электрическая проводка – обветшали; краска потускнела; штукатурка кое-где осыпалась; старые двери, обитые дерматином, полиняли и износились; планировка маленьких комнат, которую не желали замечать новоселы, пребывающие в состоянии эйфории от обретения своего собственного угла, – больше и больше угнетала… И все кругом напоминало бы об увядании и запустении – но былой уют сквозь прорехи и расщелины медленно перетек во двор. Там, где были голые, похожие на мартовское поле, газоны и молодые деревца, напоминающие вешки для забора, между которыми забыли натянуть проволоку, – появились маленькие парки. Теперь, под раскидистыми кронами уже немолодых кленов и лип, так приятно было посидеть в тени на неокрашенной скамейке, пусть и похожей на почерневшее от времени бревно, пол века пролежавшее в сыром лесу. Вот и опять все перемены (в домах, деревьях, да и во всей нашей жизни) прониклись вселенским равновесием – незыблемым и справедливым: нельзя так потерять, чтобы взамен что-нибудь не обрести.

Раньше ОНА с мамой жила в центре, в больших и просторных апартаментах. Однако лихие времена вынудили продать их, чтобы купить те, в которых они пребывали ныне. Последние были значительно меньше и дешевле, но помогли выручить столь необходимый капитал на образование дочери. В это наступившее «безвременье» за все нужно было платить, и изыскивать средства, и рассчитывать только на себя! Государство неохотно утруждалось лишней заботой, поэтому каждый выживал как мог.

Маленькая квартира, несмотря на сквозившие со всех щелей признаки старости, благодаря заботам и стараниям двух женщин, как и прежде сохраняла благоустроенность и чистоту. Вот и сейчас уже немолодая женщина, совершив привычную уборку, открыла настежь окна и принялась за вязание шерстяных носков, дожидаясь из университета дочь. После старого пылесоса, – название которого уже не соответствовало определению, – пыль благополучно раздувалась по комнатам, придавая им запах футбольного поля на пустыре в разгар нешуточного матча. О новом даже мечтать было смешно, а самое главное больно.