Лина Кирилловых - Они исчезли

– Ну, нет.

– Если бы.

– Патруль ведь кормит животных, – Артём разгрыз козинак. Слишком громко, не в тему. – Гм… гхм!

– Не подавись, – сказала Варя серьёзно. – Семечки дело такое… Да-да. Ты сам же носишь нашим дворовым котам мешки с кормом. Причина в чём… Мы их повыпускали из квартир, когда всё случилось… когда… – и Варя опустила глаза в свою кружку. – Не дали погибнуть. Но не дали ещё и любви. Их слишком много. Привыкшие к человеческой ласке, они получили от нового мира колючие дикие улицы. И сами одичали все.

– Мы тоже, – сказал Артём и испугался своих слов.

Варя промолчала.

– Как сад и мелкие? – спросил Артём, чтобы перевести разговор.

– Замечательно, – и Варя благодарно поддержала тему. – К Марьяне пришли на работу ещё две девушки. Я раньше с ними не встречалась, но они очень славные. Добрые. А Герка приволок игрушек – на три поколения хватит.

– Я обещал их навестить, – припомнил Артём.

– Давай сходим вместе.

– Конечно.

– И вот ещё что, – Варя, видимо, тщательно взвесила эти слова. – Ты знаешь, Тёмка… Метки.

– Ты снова видела?

– Да.

Артём допил чай и нахмурился.

– Шестой микрорайон уже сплошь в них, и я не понимаю… – он заговорил то ли с Варей, то ли с пространством вокруг. – Не понимаю, но слышу. Я вот что слышал там – ничего. В смысле, и кошки орут друг на друга, и птицы чирикают, но… В шестом я не слышал детей. Площадки пустынные. На одной самокаты валяются. И пыли на самокатах тех – густой слой. В шестом микрорайоне, на улице Шуманова, жил мой знакомый, Валера. Пятнадцатый дом, третий подъезд, квартира номер сорок. Мы на английский несколько лет вместе ходили. До этого всего. А сейчас… Я заглядывал к нему несколько раз, как стали появляться эти метки, стучал в дверь, записки оставлял – и глухо. Так они в дверь и воткнуты. Бумажки с просьбой отозваться.

Варя подняла на Артёма печальные дымчатые глаза.

– Но я не хочу грузить тебя конспирологией, – поспешно добавил Артём. – У меток на зданиях есть объяснение. И я его узнаю.

– Ох. Скорее всего, – Варя снова вздохнула, – тут нечего знать. Совсем нечего.

– А?

– Канализация. Трубы. Скоро всё засорится и здесь. Мне кажется, из нижних квартир уже дурно пахнет. Однажды нам тоже придётся искать жильё в другом месте.

Артём сглотнул. Слюна почувствовалась горькой.

– Я не могу. Это мой дом.

Панельный тёмно-серый дом стоял мирно. Бельё висело на балконах – сухое. Там, где балконы не были застеклёнными, бельё снова мочилось дождём. Ещё оно выцветало от солнца. И покрывалось пыльцой. Ещё на бельевых верёвках отдыхали птицы. Тяжёлая домофонная дверь не работала. Заглохший лифт висел между лестницами и этажами: в пустой шахте выл ветер, и Артём, поднимавшийся на девятый, последний, слушал заунывный звук, как чей-то тихий плач. Да, из ничейных квартир шёл душок. Он не являлся тошнотворным знаком смерти и не пугал Артёма, как краска на стенах шестого покинутого микрорайона: испорченная еда в холодильниках и, может, действительно чуть-чуть канализация. Замки и петли многих дверей были сковырнуты или выдраны с корнем: сначала – добровольцы, заслышавшие лай и мяуканье, а то и действующие по наитию, затем – организованный для этого Патруль. Артём так выпустил котов Людмилы Никоноровны. Хотел забрать себе, но коты убежали на улицу. Они теперь все обитали там. Артём – остался. Он поливал монстеру, когда-то купленную бабушкой на рынке, и неприхотливые кактусы. Готовил еду на отцовском примусе, который тот всегда возил с собой в походы. На примусе Артём нагрел и утюг, чтобы погладить постиранные в ванне вручную мамины разноцветные платья. Они лежали в барабане машинки, бесполезной теперь, как плита, потому что туда накануне последнего дня их закинула мама. Артём погладил их, верно – через кусок ткани, чтобы не запачкать: пламя примуса на спиртовой таблетке давало гарь. То, что случилось со всем этим миром, считалось, должно быть, свободой. Но гарь оставалась от яркого пламени, от огня вседозволенного, бесконтрольного. Старые бриджи, футболка: Варя не поддавалась. Спасибо, спасибо…

– Ну, ладно, не будем, – Варя накрыла ладонью лежащую на столе кисть руки Артёма и крепко сжала.

– Не будем… Налить ещё чай? Может, другой заварить? И, – Артём совсем запамятовал, – конфеты есть – карамельки. И хлебцы. И ореховая паста. И печенье. А вообще на ужин оставайся: консервов – море…

– Ты, Тёмка, чудо. Но я пойду к себе. Сегодня вечером хотела прибраться. Протереть полки от пыли в библиотеке. За книгами нужен уход.