Андрей Другой - Диверсификация бытия. Стихи

Некто готов лечь в постель и Нечто в ломании рук,
внушают Ей мысли о Вечном
о будущем на «потом»,
гаснут бумажные Чувства,
чужое плодится в родном,
Она постучится к вам всем,
кто не Любит рябину со льдом…

Я до сих пор в утробе,
но вижу свет… Конечный результат…
Он не статичен, но весьма подробен,
и бесконечен…
Нет пути назад…

Так размышлял ребёнок,
по сути, нерождённый, но уже распят,
а взгляд его так чист и бесконечно тонок,
как мирозданий плёнок…
Но бесконечен,
потому что взгляд…

Голуби серой гирляндой,
собой украшают карнизы,
пернатая серая банда,
ждёт/не дождётся
франшизы…

Когда можно гадить без риска,
быть пойманным или убитым,
летать высоко или низко,
по птичьим, столь личным, орбитам…

Голуби серой гирляндой,
пестрят на звезде обелиска,
а воздух пропитан лавандой,
людской добродетелью… Низкой…

Раскинув руки, я готов взлететь,
порхая птахою над городом блистающим,
а набирая высоту, увидеть только Смерть,
как Жизни всея суть преобладающей…

Простят меня потомки или впредь,
я так и буду точкой преткновения,
при этом вроде Жить, мечтать, терпеть,
и вечность вспоминать сей факт… Не гений я…

И все вопросы выстроятся в ряд,
иль в частокол непроходимых мнений,
ведь все вроде живут, мечтают и творят,
и заблуждаются в эпохах поколений…

Но время то придёт, и всё же я взлечу,
порхая птахою над городом блистающим,
про «вечную Любовь» я промолчу,
звездой сгорая жизнеутверждающей…

Заторможенный ем «мороженку…»
Ненавидящий зла хранилище…
Перепуганный крою руганью…
Слабовидящий зрю в Чистилище…
Всё, что я писал,
хочет сжечь вандал…
То, что хочет он,
– всё во мне…
Я клон…

Средь шумных лавок, где извечный торг,
приткнулось здание с простой табличкой «Морг…»
На рынке – крики, визги, запах потных тел,
а вот автобус с теми же телами пролетел…

Умолк весь шум…
Два дюжих молодца,
вдвоём мешки с их грузом сбросили с крыльца…
Да, признаюсь, мне нравятся холодные тела,
таким уж меня мама родила…

И я работаю, вскрываю, крашу, шью…
Чтобы никто Любовь не браковал мою…
Но наш паталогоанатом так суров,
и не приветствует подобных номеров…

А время шло, и вот мой звёздный час,
таких красавиц поставляют в месяц раз…
Я раздевал их, гладил, тёр и мыл…
Их облик становился более мил…
На ту беду к нам доктор заглянул,
достал бутылку, сел за стол, подвинул стул…
С тех пор торгую мясом я с лотков,
и провожаю только взглядом мертвяков…

Да, признаюсь, мне нравятся холодные тела,
таким уж меня мама родила…
Средь шумных лавок, где извечный торг,
приткнулось здание с простой табличкой «Морг…»

Дамы в пуховиках, как матрёшки для ширпотреба,
все в золоте из Турции, как ёлки новогодние,
с причёсками в полнеба,
в «Пятёрочке» за хлебом…
Сторонняя оценка – так нелепо!!!
И голоса в мозгах: «Других я благороднее…»

Любовь – распахнутая книга,
в ней я читаю между строк…
Там главы названы: «Интрига», «Убийство», «Ревность»…
Весь порок…

Её не сыщешь в библиотеке,
не потому, что мал тираж…
Она достапна всем…
Навеки…
Но не любому прочесть дашь…

Я знаю факт, что в эпилоге, —
улыбки, нежность и цветы…
Пролог, как шлюха на дороге,
впитал соль слёз и кровь мечты…

Мечты убитой и забытой,
и в Жизнь её не воплотишь…
А улыбается блядь сыто,
слезами блядь не удивишь…

Вот всё, что знаю я о Чувстве…
Вот так – коварна, быстра, зла…
Ведь многие творцы искусства,
погибли, слыша про козла…

Змеи каждый год скидываают кожу,
для обновления…
И молодеют…
Недавно я последнюю сбросил тоже…
Давления
не держит зелёная шубка…
Холодею…

Сосредоточие Миров,
в двойном зеркальном отражении,
дрожит сквозь зарево костров,
что затрудняет их движение…