Игорь Иванов - РасМыВ - рассказы, мысли, воспоминания

Но все они не правы. Не правы, пока не действуют. Слова не равны действиям. За словами можно скрыть что угодно, можно сказать, что «всё под контролем», отпустив руль своей машины.

Способны ли мы сплотиться над одной идеей и не смотря на страхи, на неудобства, на возможность лишения зарплаты, работы, жилья, взойти на эшафот, чтобы наши дети жили лучше. Я уверен, что пока ещё нет. Мы лучше сбежим с этой каюты в те, что повыше и подождём там. Поэтому будем тешить себя негодованиями в соцсетях, отмечать знаменитостей и глав, по-детски надеясь, что эти несчастные люди, возложившие на себя огромную ответственность, способны на что-либо.

А я пойду сниму очередной бессмысленный дурацкий сторис, чтобы удостовериться в том, что ещё способен вызывать реакции, а значит живу, а значит может когда-нибудь найду ту идею, ради которой мы ещё сможем что-то сделать.

Стоя на берегу реки, я смотрел на течение, уносившее куда-то вдаль, на север, обломки деревьев, мусор, барахтающихся мотыльков шелкопряда. Смотрел на идущие баржи и корабли, проносящиеся с жужжанием лодки. Захотелось войти в воду. Я снял кроссовки, стянул носки, аккуратно положил их внутрь обуви, отставил в сторону, чтобы они не намокли от накатывающихся время от времени волн и наступил на мокрый песок. Почувствовал, как стопы вошли в мягкую, влажную россыпь частиц минералов. Сделал несколько шагов и волны лёгким, холодным касанием погладили меня. Это не отбило желания, лишь наоборот. Ещё шаг и я уже в воде. Она холодная. Постепенно начинаю к ней привыкать и иду вдоль линии берега. Вода теперь не такая уже холодная, она даже приятная. Мне хочется идти и идти, туда, где река сворачивает за мыс, там, где я ещё ни разу был. Песок сменяется камнями, идти по ним больно, но интерес зовёт дальше. Я аккуратно ступаю с камня на камень, изредка спотыкаясь и поднимаю брызги воды, которая каплями покрывает завёрнутые штаны. Пологий берег постепенно переходит к крутому обрыву, который ясно даёт понять, что дальше мне не пройти, только если карабкаться наверх. Я оцениваю риски и долго стою по колено в воде. Интерес влечёт, но страх сорваться с камней при попытке штурмовать скалы над быстрой рекой останавливает меня. Я испугался и вышел на берег. В следующий раз, подумал я, и пошёл обратно к машине, уже по берегу, с мыслями о том, не украли, и не уплыли ли мои кроссовки.

Следующий раз так никогда и не наступил. Вода уносила и уносила ветки, пустые бутылки, целлофановые пакеты куда-то в неизвестность, туда, за мыс. Каменистый, неприступный, пугающий, но интересный.

Не успели июню дать карт-бланш на организацию лета, как он тут же начал демонстрировать свои возможности – выкрутил яркость солнца на максимум, отрегулировал скорость ветра, скучковал и обелил облака, поднял температуру воздуха и нагнал комаров. Молодой июнь пока ещё сам не понял, что натворил, но кто-то уже негативно воспринял его нововведения, а кто-то обрадовался переменам.

И во время таких жарких дней, последовавших после тёплых дождливых майских дней было бы странно увидеть отголоски прошедшей недавно зимы, потому что все уже были уверены, что зима ушла надолго (если так можно сказать о якутском лете), не оставив о себе никаких воспоминаний, будто её и не было. Однако, всё же, кое-где на берегах многочисленных проток великой сибирской реки Лена, останки зимы всё ещё сверкали белизной в лучах летнего солнца, играя капелью в источающих свежесть гротах и тоннелях огромных кусков льда.

– Лёд!

– Да не может быть.

И с детской восторженностью, двое взрослых мужчин причалили к берегу, с желанием посмотреть на них, полазать по ним, пофтографировать их – эти величественные останки.

А лёд, хоть и держался всё ещё, но уже понимал, что через пару суток его уже не станет, его величие растворится в песке миллиардами капель и только фотография какого-то самолюбивого человека в интернете будет свидетельством его существования.

В детстве он часто ложился на спину поперёк дивана, задрав ноги на спинку и свесив с него голову так, чтобы всё в комнате казалось перевёрнутым. Он представлял себе, как ходит по белому, широкому, чистому полу без единой мебели, из которого в самом центре торчит люстра. Представлял, как ему приходится карабкаться через высокие пороги в дверных проёмах, как пытается дотянуться до шкафов и комодов, которые разместились под самым потолком. Этот мир, хоть и оставался точно таким же, каким был, но становился уже чуточку интереснее. Так он проводил много времени, лёжа на диване и гуляя по перевёрнутой квартире, не решаясь даже в фантазиях выйти из неё, потому что из окон открывался вид с голубовато-белой бесконечной пропастью. Ему казалось, что как только он откроет окно, ветер ударит ему в лицо, голова закружится, он потеряет равновесие, выпадет с окна, и дом, с его крышей, окнами, дверьми, землёй, на которой стоит, и всеми людьми на ней, останется наверху, а он упадёт куда-то в неизвестную бесконечность. Представив это, он вздрагивал, переворачивался обратно и возвращался в свой привычный мир, в котором гравитация крепко держала его на земле.