Анастасия Харсеева - Муравейник вечности. Сборник рассказов

– Ты что, боишься меня? – с улыбкой спросила она, положив голову на бок и лукаво сощурившись. Алекс усмехнулся, чтобы скрыть смущение от того, что она застала его врасплох.

Ещё несколько часов назад, когда они, овеваемые ветрами, стояли на мысе Рока 1 1 Мыс Рока – самая западная точка континентальной Европы, Португалия , и ее длинные волосы метались из стороны в сторону, как безумная карусель, она посмотрела на него точно так же: эдакая хитринка в пронзительно синих глазах, словно бы вобравших в себя глубину океана позади, и улыбка, улыбка, которая согревала его изнутри, хотя под куртку задувал ледяной ветер.

Алекс не боялся ее, нет. Он боялась лишь чувств, которые душили его, заставляли сердце отстукивать бешеный ритм, когда она смотрела на него вот так, не отрываясь, как будто хотела добраться взглядом до самых сокровенных уголков его души. Он чувствовал, будто ходит по лезвию ножа; ещё немного – и он сорвется в пропасть, откуда нет выхода и где отчаяние поглотит его настолько быстро, что он не успеет издать ни звука.

Наконец, он улыбнулся в ответ и сказал как ни в чем не бывало:

– Как же тебя можно бояться! Просто задумался.

На этом разговор прекратился, и комната снова погрузилась в молчание. Она ещё на несколько секунд остановила свой взгляд на Алексе, на этот раз в нём виделся лёгкий оттенок сомнения, как будто она не до конца верила его словам. Слегка нахмурившись, она отвернулась, обхватила руками колени и положила на них голову.

И это было самое невыносимое: момент, когда хочется признаться во всем на свете, даже в том, в чём Алекс сам бы себе не признался, но надо молчать. Молчать, когда все в нем говорит за себя: дрожь в руках, горящие от волнения щеки – но не язык. Он не хотел выдавать себя, боясь разрушить те крепкие узы дружбы, что связывали их уже много лет и с каждым годом только крепчали; но в то же время он хотел броситься к ней, заключить в объятия, поверить ей чувство, томившее его, и больше никогда не отпускать.

Она встала, отсвет огня скользнул по ее спине и затронул волосы. Заправила локон за ухо, и Алексу показалось, что глаза ее блестели.

– Алекс?

Он встрепенулся – она смотрела прямо на него, и теперь Алекс видел, что не ошибся: в глазах ее действительно стояли слезы. Видел также, что та будто бы робеет перед тем, что хочет сказать, и в нерешительности оттягивает момент. Она опустила на миг глаза, словно набираясь смелости, и произнесла тихо, но уверенно:

– Пусть Португалия будет только нашей: твоей, моей и ничьей больше, хорошо?

У Алекса перехватило дыхание, но, совладав с собой, он встал, оказавшись над самым ее лицом, улыбнулся дрожащими губами и произнес:

– Конечно; ведь только с тобой я был сегодня на краю света.

Ее лицо просияло. А Алекс стоял и смотрел ей прямо в глаза и был уверен больше чем когда либо: теперь все будет по-другому.

Он помнил все. Как трепетала ее юбка на ветру, как она смеялась, громко, звонко, надрывисто, как рокочет гром в дождливый день; помнил, как она любила со всего разбегу бросаться в воду, и как вода стекала после по ее русым волосам. Он помнил каждый миг, проведенный с ней, каждый ее шаг или взгляд, и каждое воспоминание было мёдом для его души. Но это все было до, потому что пришел момент, когда она исчезла из его жизни. Исчезла со своим звонким смехом, исчезла с шаловливостью маленькой девочки, с ясностью взгляда и наивностью помыслов.

Был приятный августовский вечер, из таких, когда уже начинает раньше темнеть, и воздух зависает в прозрачной холодности, предвещая осень. Они по обыкновению мирно прогуливались у реки, и он несмело вел ее под руку. Ей не было еще семнадцати, и звали ее Катей Старцевой. Она была довольна хороша собой, но не то чтобы сильно выделялась среди девушек ее возраста; его в ней привлекала та непринужденность и искренность, что светились в ее маленьких серых глазах.

Они не помнили, как познакомились. Видно, жизнь свела их вместе и не оставила за собой следов. Каждое лето Катенька приезжала на все каникулы на дачу, где в соседнем доме ее уже давно ждал Саша Боренькин.

– Какая у тебя смешная все-таки фамилия, – как-то сказала Катя и засмеялась так звучно, как умела только она.

Все три месяца Саша и Катя без устали носились по деревне, таскали яблоки у Сашкиного деда в огороде, плавали в речке наперегонки и ошарашивали местных старушек залихватскими выходками. Они были командой, одним целым, и каждое их расставание в конце лета непременно заканчивалось слезами обоих, однако и не обходилось без подлянок, которые каждый из них обнаруживал уже после уезда Катеньки.