Леба Вафельникова - VHS

это мой лингвистический тренинг

лексический: не сболтнуть лишнего

грамматический: не мы есть, а мы были

фонетический: не привет мой дружок

а иди ты

100 из 100

высший балл

голдэн медал

бэст стьюдент

по-литовски комната – kambarys

демон утренний – покажись

на плите закипает рис

просыпаюсь во льдах закована

и не мамонт, и не диплодок

(демон утренний скалит рот)

поджимающей пальцы ног

не почувствовать больше холода.

в голове зеленеет медь,

продолжая мерно звенеть,

а на сердце – дай бог, чтоб треть

от всего, чего было святого.

снова прячу в руки лицо:

под горячим дремотным венцом

пара дюжин слепых кузнецов

мне вбивают в виски веру….

знаешь, как сахарят карамель?

отрезают весь чёрствый апрель,

черствевевший во влаге земель,

измельчают и сыпят по банкам.

попадётся, бывает, кусок

чьей-то памяти – скажем, часок, —

и его как швырнут под окно:

вот ещё нам чего не хватало!

а ребёнок найдёт – порежется,

а земля внутрь вернёт – утешится,

карамель застывает, светится —

слаще самого пряного месяца.

снова прячу руку в лицо

ну и всё

и чего-то раньше хотелось

и вдруг стало так ясно так грустно:

это как если

сжимаешь в экран глядя горлышко пива и смотришь на фото

они уже мёртвы

вот эти улыбки вот эти объятья вот эти приветы и эти….аю

ещё может смотришь на контуры слова

и слово знакомо

но только вот это не сделает слово хоть каплю весомым.

ты смотришь на даты

и в общем-то мало прошло хоть и кажется столь справедливо

что так не живут долго. татуировкой

под кожей картинка и это не больно.

зуб вырвали – больно сломать руку – больно

кот взял за плечо – тоже больно тягуче

ключи терять – муторно карточки – муторно

куча ленивого долгого трудного ленного

я просто не верила.

я просто лишь через сто лет обнаружила

что память мою VHS-плёнками

дарят на новый год детям как мультик

о глупой русалке в слезах

я больше не верю тебе

всё

хорошо если ты мне скажешь о ядерной бомбе

улыбнусь в лицо

на улыбку о белой спине в апреле

я размешаю

чай

я больше тебе не верю

не буду замечать

как правда красиво на небе блестело

как масло на воде

что стали короче

дни и недели

неделанья во сне

и то что из воздуха выпали руки

всё отдав тебе

тогда я выну из ящика все вилки все ложки все ножи

протру их полотенцем снова и снова до блеска каждое лезвие

в яндекс. погоде пообещают долгожданные летние дожди

которые не разорвут духоты как ни бей ни стучи по цветному железу

эту плёнку вокруг головы не прорвать длинным острым и даже заточенным

может быть это фото точнее два метра смешных голубых негативов

может я распаковывала бутерброд ближе к ночи

но мне снова пришлось как-то вдруг замереть прекратить опрокинуться

я не буду терпеть больше эту дурацкую странную хрень

ты её добавляешь в еду хочешь есть её – хоть подавись на здоровье

я лежу на кровати поверх покрывала могу хоть сейчас улететь

хочешь в гости прийти – позови мой учебник санскрита он точно откроет

только что тебе сделала тихий и ласковый чай

а мне снова придётся его пить самой, глядя в улицу

но что теперь стало что наступило какой ветер сложен

и убран в карман наподобие мятных и гладких платочков

и вот я никак не придумаю как, да и надо ли в общем

не стряхивать пыль от вращений планет над плечами и выше.

ты знаешь, (ты смотришь ведь я завладела немного вниманьем

немного недолго так лучше так точно не видно

и тот кто не слишком-то смотрит не будет над полом

в шести сантиметрах, поднявшись за бровью.

не будет смотреть на мои мармеладные руки

крадущие крошки как сахар с соседних притихших тарелок.

не будет смотреть на мои шоколадные брови

которые напрочь разбавлены молоком теней.

не будет смотреть на пять слов моей вафельной мысли

настолько неловкой, что крошится зябко сквозь шелест в тарелки