Юлия Тимур - Под сенью платана. Если любовь покинула

Рядом с Алией устроилась высокая и немного грузная Сибель. Она села вполоборота, положив одну ногу на другую, так, чтобы было удобнее дотянуться до окна рукой: женщина курила, и уж непременно делала это после того, как отпивала пару глотков горячего чаю. Затем она небрежно ставила на стол бокал с напитком, брала в руку зажигалку, подносила к сигарете и, задумчиво прищурив один глаз, вытягивала руку с зажённой сигаретой к окну.

А в самом углу дивана заняла место высокая и светловолосая, не серебристо-седая, как часто бывает в этом возрасте, а с красивым песочным оттенком окрашенных волос, собранных в аккуратный пучок на затылке, Нильгюн. На морщинистом лице женщины выделялись светлые лучистые глаза. И если убрать сеточку морщин, волшебным образом снять с её лица, как неудачный фасон платья с фигуры, Нильгюн легко можно было принять за ещё вполне молодую даму.

Когда Элиф появилась в комнате с подносом, на котором стояли прозрачные бокальчики-тюльпаны* с коричнево-красным чаем, над которым поднимался лёгкий ароматный дымок, женщины оживились, потянулись к нему, хваля напиток за его насыщенный цвет, а Алия, удивлённо вскинув брови, произнесла:

– Что у тебя за секрет, Элиф? У твоего чая всегда дивный аромат и цвет такой яркий!

– А ты заварки не жалей и покупай только «Чайкур филиз»*, – улыбнулась Нильгюн, обнажив ряд жемчужных зубов, свидетельствовавших о наличии у неё хорошего стоматолога.

– Конечно, марка чая важна, но не только это! – добавила Элиф. – Коли речь зашла о тайнах и секретах, то так и быть, поделюсь с вами. Когда чай отдыхает в заварочном чайнике, я добавляю один бутон гвоздики, перед этим тщательно размяв его ложечкой. Бутончик должен быть совсем не большим, а ещё лучше взять только часть бутона, чтобы он своим ароматом не перекрывал запаха чая, а лишь вносил тонкую нотку в его цвет и букет! А уж о пользе гвоздики и говорить не приходится: зимой я почти не болею.

– Машаллах*! – произнесла Сибель и тут же потянулась за сигареткой.

– Ты так и не бросила курить? Ведь собиралась же! – покачала головой Элиф. – Сосуды совсем свои не бережешь! И высокое давление у тебя часто бывает.

– Бывает, а у кого оно не бывает высоким в нашем возрасте? Утром выпила таблетку, чтобы сосуды укрепить, а следом – чай и сигарету. И так мало удовольствий в жизни осталось – одни болезни и переживания. А когда куришь, то отвлекаешься от мыслей. Вроде, и отдыхаешь, и голова лёгкой становится. Значит, расслабляешься! Врачи сами говорят, что все болезни возникают на нервной почве, а не только потому, что куришь! – Сибель улыбнулась и выпустила струйку дыма изо рта.

– Ты в окно её выпускай, а не на нас! – протестующе замахала руками Элиф. – У окна ведь села. Голова лёгкая отнюдь не от дыма, а от пустоты вокруг, Сибель. Ну да ладно, у нас у каждой – своя пустота. Халва меж тем вполне приличная.

Тут у одной из женщин, у светлоокой и светловолосой Нильгюн, зазвонил телефон, и все, как по команде, уставились на неё.

Нильгюн нажала на кнопку приёма звонка, и сразу радость наполнила комнату: её счастливое настроение тотчас распространилось на всех присутствующих в комнате. Женщины, ставшие свидетельницами задушевной беседы, вдруг замолчали. Нет, они не прислушивались к сказанным ею словам – растворялись в атмосфере нежданной радости, впитывали её каждой клеточкой тела. А Нильгюн, совсем не чувствуя неловкости, продолжала разговаривать с кем-то далеким, чей голос заставил её засветиться от счастья.

– Сын? – спросила Алия, раньше всех вышедшая из оцепенения и вынырнувшая из-под волны счастья, накрывшей всех присутствующих в комнате.

Нильгюн уже отключила звонок, но по инерции ещё продолжала пребывать в неуловимой ауре счастья, и поэтому ответила с некоторой заминкой, резко взмахнув головой, с неохотой стряхивая с себя остатки того, счастливого мира, чтобы уже окончательно вернуться в комнату, где сидели женщины:

– Сын позвонил. Сказал, что невестка с внуками уже едут ко мне. Сам же он вечером обещал заехать, сразу после работы. Говорит, что останутся у нас на выходные! Пойду скорее домой – надо к их приезду приготовиться. – Нильгюн засуетилась и поспешила к выходу, на ходу прощаясь с подругами.

– Конечно, иди, радость-то какая! С нами ещё успеешь насидеться! – Элиф хотела проводить её до двери, но та махнула рукой: мол, где выход – знаю: не первый раз в доме.

Оставшись втроём, женщины некоторе время сидели молча: вместе с Нильгюн от них внезапно ушло хорошее настроение. Каждая задумалась о своём, вспоминая что-то и пытаясь вновь обрести ту спокойную радость, к которой они только что случайно прикоснулись и от которой стало так легко и светло.