Саёшка Тихонов - Действующие лица

Нет, ручку не возьму. Только стержень. А то люди будут горбатыми. Это необжитый лес. Спасибо, спасибо, что вы ручку подарить мне хотите, вам надо косточки посмотреть. Я подумаю, какой зверь. С этого момента будет болеть, следите. Необжитый лес, ветрянка, лисица, кальций.

Пенсионеры толпятся у входа в «Алые паруса», которые вот-вот должны открыться. Кассирши выносят букеты воздушных шаров и раздают их столпившимся. Сначала все охотно берут, как если бы это могло ускорить открытие.

Потом старушки устают держать шарики. Отдают внукам, но у тех есть свои. Тогда бабушки говорят более требовательно – деточка, возьми пожалуйста ! Девочка нехотя берёт третий шарик – теперь красных больше, чем белых, и она ищет второй белый.

Вторым белым елозит по ступенькам женщина с ДЦП. Парень в строгой рубашке фотографирует свой шарик смартфоном.

Другой парень в джинсах скинни и со свирепым лицом ласково называет свою девушку с пластмассовым цветком в волосах пиздаболкой. Ей не обидно, но несколько неловко перед другими. Особенно смущается, когда он орёт в телефон «чё, бля» и уходит в сторону. Она демонстративно качает головой, влюблённо глядя ему вслед. На вид ей лет пятнадцать.

Словоохотливая старушка (вообще их всех точнее было бы назвать пожилыми женщинами – такие они тут, в Дорогомиловском районе, почтенные, небедные, улыбчивые) говорит, показывая на ближайшую многоэтажку, возвышающуюся над набережной: «Я живу тут».

Дальше улавливаю только обрывки – «строят дома, квартиры», «а больше у нас ничего нет», «ничего не производят в России, всё оттуда везут, так проще!», «никто на земле работать не хочет, одна торговля, ехали б в свои города, там бы».

Проходящая мимо девушка говорит своей спутнице: «Такая очередь, будто им тут бесплатно еду раздают». Толпа начинает нервничать, всё труднее выглядеть никуда не спешащими сибаритами, оказавшимися тут случайно. А когда, когда откроется? Не знаю, должен. В четыре якобы. Без двадцати пять уже. Неизвестно, стоим ждём.

Выносят новую охапку шаров, чтобы раздавать их на улице. «Вы уже товар показывайте, что нам ваши шарики», – не выдерживает одна из тёток. «Сейчас, – рассеянно отвечают кассирши, осторожно спускаясь по ступенькам, которых не видно из-за шаров, – осталось домыть полы».

Двое хромых в супермаркете. Один из них с палочкой и кривоглазый к тому же. Расплачиваются на кассе. За ними длинная очередь, им не хватает наличности, они прикидывают, не торопятся.

– Что пробивать?

– Один салат, одно пиво и оба круассана.

Отставляют второй салат и второе пиво. Но так тоже не хватает. Тогда оставляют и круассаны.

Теперь даже есть какая-то сдача. Хромой собирает мелочь в бумажник.

– Оставлю на чёрный день, – говорит.

– Чёрный день наступил сегодня, – недовольным тоном говорит кассирша.

Потом я вижу, как они вдвоём ковыляют на детскую площадку мимо занятых лавочек и усаживаются на качели. Сгущаются сумерки.

Напротив меня старушка с молитвословом и внук. Ему лет пятнадцать, копается в мобильнике.

– Так что нам повезло. А знаешь почему? – она складывает рупор из ладони и расписания, подносит его к лицу внука, я слышу слово «молитва».

– Вот как бывает! – говорит она громко.

Некоторое время она его не трогает. Потом достаёт листочки из отрывного календаря. Один из них – «О страхе Божием».

– Прочти, ну прочти ещё раз, – говорит она громким шёпотом, – пробеги глазами.

Внук смущённо отказывается.

– Вечером.

– А вечером ты не успеешь! Тебе советуют как лучше, а ты идёшь на поводу у себя. Потом жалеть будешь!

Не сразу замечаю усевшуюся напротив меня краснолицую женщину в ядовито-зелёной маске ныряльщика поверх очков.

Заляпанное белой краской мужское пальто коричневого цвета. Седые волосы, грязные пальцы, обувь на босу ногу.

Ест чипсы, причмокивая, запивает их клюквенным соком. Обсыпает себя крошками, никто не садится рядом. Высморкалась в пальцы, вытерла их об одежду.

Стала снимать один башмак, под спортивными штанами оказались джинсы. Свернула пакет от чипсов, положила вместо стельки.

Надела башмак, втянула голову в плечи и заплакала.

Затем встрепенулась и вышла из электрички в промозглую темноту, и не где-нибудь, а на станции Станколит – недалеко от Москвы-Сити.

Когда я код набирал, откуда-то из подвала выбрался еле стоящий на ногах подросток с полторашкой оранжевого пойла и вместе со мной зашёл в подъезд и лифт. «Извините, – говорит, – что я пьяный. Просто это. Дорогу ищу в детство».