Юлия Фрауэнталь - Запах весны. И другие рассказы

– Да уж, я знаю, ты умеешь уговаривать! – И я многозначительно хмыкнул.

Она зарделась и, шутя, изобразила убойный взгляд роковой соблазнительницы.

*

Упомянутая девица позвонила мне несколько дней спустя. Мы условились о консультации в ближайшую среду.

Когда она по телефону сообщила мне свою фамилию – Круглова – я тут же представил себе этакую розовощекую круглолицую простушку с русой косой до пояса.

Но в назначенное время в мой городской офис вошла хрупкая брюнетка с короткой стрижкой и вся в чёрном – чёрный свитер, черная мини-юбка, чёрные чулки и туфли.

Французская богема – определил я для себя её стиль.

Высокий лоб, большие печальные глаза выдавали, как минимум, натуру мыслящую. Сложные клиенты. Но интересные.

Улыбаясь, я протянул ей руку:

– Здравствуйте. Я – доктор Головин, Яков Михайлович.

– Очень приятно, Нина. – Она смущенно пожала мою руку и едва заметно улыбнулась. Рука была холодная, точно с мороза.

– Пожалуйста, располагайтесь, присаживайтесь – вот сюда. – Я показал ей на кресло. Она присела на краешек. Натянута как струна. Так и хочется отпустить колки и дать команду «вольно!».

Розовощекой она, конечно, не была, но и не бледна. Скорее смуглая. Длинные пальцы. Руки в браслетах, но часов не носит.

Ну-ну. Посмотрим.

Я устроился напротив.

– Итак, что привело Вас ко мне?

Она усмехнулась:

– Судьба, не иначе. Или, как теперь говорят, карма.

– Ну, хорошо, а если серьёзно? Что Вас беспокоит?

– Да, в общем, особенно ничего не беспокоит. Просто… я боюсь… мм… боюсь быть счастливой. Вот и всё.

– Ого! Вы весьма продвинутый клиент! Большинству требуется несколько лет терапии, прежде чем подобная мысль впервые приходит им в голову.

Она снова невесело усмехнулась.

– А если конкретнее? Чего именно Вы боитесь?

– Ну, я – буквально – боюсь чувствовать себя счастливой. Меня пугает само это ощущение. Мне трудно расслабиться, отпустить себя, получать удовольствие от жизни. Делать то, что хочется. Любить того, кого хочу любить… – Не глядя на меня, она разглаживала край юбки, потом натянула рукава свитера до самых кончиков пальцев, будто хотела согреть руки.

– Простите, Вы религиозны? – Задал я следующий вопрос. – Я имею в виду, возможно, Ваша религия запрещает Вам наслаждаться жизнью?

– Да нет, я не могу сказать, что я так уж религиозна, или, что религия меня ограничивает. Хотя, конечно, есть социальные стереотипы того, что ожидают от женщины. А они, во многом, вполне средневековые… Я понимаю, конечно, что, на самом деле, я свободна – быть собой, выбирать то, что хочу… И всё-таки почему-то не могу. Просто паника начинается всякий раз, когда начинаю… когда пытаюсь… – Она смотрела на меня с виноватой улыбкой, но и с надеждой.

– В общем, и хочется, и колется, и мама не велит, – подвёл я предварительный итог. – Знаете, мне почему-то кажется, что это Ваш интеллект мешает Вам быть счастливой. Шучу. Но он же сможет и помочь, если его правильно использовать. Скажите, а в детстве Вы себя счастливой чувствовали?..

Я внимательно слушал, пока она рассказывала свою историю. Незамысловатую и не особо драматичную. Рассказ её был искренним, не без юмора, иногда слегка ироничным.

Я проникался к ней всё большей симпатией.

Детство её прошло с бабушкой, любящей, но суровой. Мама много работала, ездила в командировки. Она сама считала себя вполне счастливой, однако отсутствие родителей в ранние годы сильно повлияли на её слишком чувствительную натуру. Хоть она и научилась справляться с жизнью, постоять за себя, всё контролировать, до сих пор в ней ощущалась некая амбивалентность в самоидентификации – за отсутствием устойчивых образов отца и матери.

– … я думаю, поэтому всегда влюблялась в мужчин, гораздо старше себя. И всегда тянулась к женщинам постарше, которые наставляли и поддерживали меня. Это помогало мне выжить… Но, честно говоря, я даже не представляю, что значит жить своей жизнью, а не для того, чтобы заслужить чьё-то одобрение или произвести на кого-нибудь впечатление. И поэтому, наверное, я чувствую себя инфантильной – никак не могу повзрослеть. – Нина вздохнула и улыбнулась усталой и вполне взрослой улыбкой.

– Вы сами могли бы быть психотерапевтом. Кроме шуток! – Её вдумчивость и склонность к анализу очень мне импонировали. – А кто Вы по профессии?

– Филолог. Сейчас преподаю в школе.

«Понятно. Не очень-то ей это нравится, судя по всему», – подумал я тогда.