Марина Ковалёва - Рассказы из провинции

Вера Анатольевна имела талант чувствовать и безошибочно использовать окружающих. На сегодня они с мужем имели приглашение на шашлык. На солидную дачу за город. В небольшую солидную компанию. Всё всегда шло так, как она хотела.

Как руководителя крупного отдела, её уже несколько раз вызывали на совещание на третий этаж. Самый тихий этаж, с натертым до блеска паркетом в широком безлюдном коридоре, с пальмами в кадках вдоль окон. На весь этаж – всего несколько дверей с позолоченными табличками Главных и их Замов. Вера ни разу не ударила в грязь лицом, всегда имела под рукой нужные сводки и расчеты, заготовленные трудолюбивой Таисией Ивановной. Ей нельзя было отказать в даре предугадывания того или иного действия. Она понимала, что к ней присматриваются. Она – кандидат в состав Заводоуправления. И разные мелкие детали говорили ей об этом. Взять, например, продуктовый набор, которым завод поздравляет своих работников на праздники.

Обычный включает в себя пачку дефицитной гречки или макарон-соломки, стеклянную баночку майонеза или зеленого горошка, полпалки копченой колбасы. Её плановому отделу и бухгалтерии может посчастливиться дополнительно получить растворимый кофе в широких коричневых банках. Но Веру Анатольевну в этом году поздравили продуктовым набором для третьего этажа. Овальная банка копченых сардин, красивая баночка испанских маслин, ароматный кофе в зернах, нежный розовый балык. Другие подобные обстоятельства указывали ей на скорое восхождение наверх. Вера Анатольевна фыркнула, представив, как она по указке этой полоумной Губановой массирует чьи-нибудь шишки. Нет уж, каждому своё!

Губанова, лёгкая на помине, тут же вынырнула из толпы вместо Вадима. Пока она приближалась к Вере, глаза их встретились. Если бы кто-то наблюдал за ними, то решил, что видит жесткую дуэль взглядов.

– Я вижу, ты сердишься, – сказала Губанова, подойдя к Вере, – а ты поменяй мысли, открой себя людям. Ведь ты можешь помогать. Помогать по-всякому, как сама выберешь. Тебе же род передал силу. Или уж откажись. Уж если не хочешь – верни дар Богу с молитвой, прощенья попроси. Нельзя дар в себе запирать.

– Пошла. Прочь. – раздельно, с тяжелой паузой произнесла Вера Анатольевна. И выпрямившись, не поворачивая головы, прошла мимо Губановой навстречу показавшемуся Вадиму.

Губанова обернулась вслед, смерив взглядом её удаляющуюся фигуру. Тихо, задумчиво проговорила:

– Вот дурная баба. Жизнь свою выпивает, – и вздохнув, направилась к остановке общественного транспорта, где народ штурмовал автобусы и троллейбусы, желая разъехаться в разные концы города.

Вадим Иванович смотрел на себя в зеркало. Сейчас, когда голова совсем поседела, ему почему-то особенно вспоминались не армия, не завод, не покойная жена Веруся и даже не родители, а худенькая старушка восьмидесяти лет, приехавшая к дочери «доживать». Через полвека оказалось, что рассказы бабушки глубоко запали ему в душу и теперь обрели огромную ценность.

Бабушку звали Анной, но сама она звала себя Нюрой. «Теперь и имён таких нет» – думал Вадим Иванович. Анны могут зваться Анечками, а старинные Анюты, Нюты, Нюры позабылись.

Вместе с бабушкой Нюрой тогда въехали: штук десять огромных пуховых подушек в цветочных ситцевых наволочках; столько же маленьких подушечек с вышитыми маками и васильками; внушительный чёрный лаковый сундук, такой тяжёлый, что его еле втащили трое взрослых, и всякие корзинки и плетеные кошелки с запасами снеди. Жбаны с мёдом и топлёным маслом, сушёные яблоки и грибы, копчёные утки, бруски сала с чесноком несколько недель украшали обеды и ужины семьи и превратили переезд бабы Нюры на новое место жительства в долгий праздник.

Собственно, баба Нюра никого особо и не потеснила. Родители и так жили в «зале», потому что маме было жарко в маленькой комнате. Сестра Люда «переехала» в комнатку с окнами на улицу, что ей очень нравилось. Там она стала полновластной хозяйкой стола, за которым она и Вадик делали уроки, а учебники старшего брата вытеснила на подоконник. А он и так день-деньской пропадал на улице, и дальняя маленькая комнатка служила ему только логовом для сна.

Перед сном и происходило волшебство. Само собой получилось, что бабушка ударялась в воспоминания, а Вадик слушал-слушал тихие рассказы – и сладко засыпал. Пожалуй, он один из семьи узнал в подробностях, как молодая Нюра из маленькой деревеньки Ярцево умело и со знанием дела закупала ткани на Покровской ярмарке. Сколько и какого качества нужно было запасти плиса, пёстро-полосатой мерщанской ткани, алого ситца, серпянки на подклад, толстого плюша и какой-то подозрительной «двуличной» шерстяной ткани. Вадик ни разу не догадался расспросить, почему эта ткань была двуличной, зато с удовольствием дослушав похвальбу бабушки, как она всегда «угадывала» удачные закупки, проваливался в сон.