Леонид Зорин - Алексей

Собраться раз-другой в год – посильный обряд, легкая грусть только приперчивает ожидание. К тому же они еще не так стары, в сущности, они вступают в лучшую пору жизни. Алексей вспомнил старика профессора, который питал к нему симпатию и иногда откровенничал. «Ах, Алеша, – говорил он, – никогда я не жил так хорошо, как между сорока и пятьюдесятью годами. Нет в жизни лучше десятилетия». Помнится, Алексей сразу стал высчитывать, на какие годы пало это лучшее десятилетие наставника. Вообще же старик прав: у каждой поры свои радости, начинаешь чувствовать некоторое обаяние таких сборищ. Потихоньку мы приближаемся к сорока, Виталий, он постарше, вот-вот пересечет эту черту. Когда-то волновало наступление вечера, теперь острее воспринимаешь этот блаженный сиреневый час, скоро пять, предзакатная летняя столица, чуть опустевшая, точно приглашающая расслабиться. Вот и этот мальчишник – незатейливая радость нашего возраста.

– Алеша, ты плохо ешь, – сказал Виталий. – Я все примечаю. Ты плохо ешь, ты плохо пьешь. Испортило тебя твое холостячество.

– Куда уж нам до семейных людей, – откликнулся Алексей.

– В семейной жизни есть свои достоинства, – сдержанно улыбнулся Виктор. – Правда, Валерий?

Валерий веско наклонил голову.

Пожалуй. Особенно летом, когда жены едут в санатории и оставляют нас одних.

– Ах ты, тихоход! – воскликнул Виталий и утер пот со лба и со щек.

– Это чисто теоретическая посылка, – уточнил Валерий.

«А ведь он подражает Виктору, – лениво подумал Алексей. – Валерик всегда кому-нибудь подражал, сначала мне, потом Владимиру, теперь Виктору, само собой. Всем, кто попеременно был в центре внимания. Странно, что Володя тоже имел своих обезьянок. Была в моде безалаберность, неприспособленность, беспечность. Но он остался каким был, а все стремительно почувствовали себя взрослыми. И тут уж Виктор стал бесспорным образцом».

Виктор словно ощутил, что Алексей думает о нем, и спросил негромко:

– Почему ты никогда не позвонишь?

Алексей пожал плечами:

– Догадаться несложно.

Виктор улыбнулся. Это был легкий, едва уловимый намек на улыбку, но в нем читалось понимание.

– В общем, ты прав. Но если б ты знал… – он махнул рукой.

– Я знаю, – сказал Алексей. – Но звони уж сам. Так проще.

– Беру это на себя. Мне очень надо с тобой пообщаться, – сказал Виктор. – Есть тема.

– В самом деле?

– Эта тема – ты.

– Тема не из лучших, – сказал Алексей.

– Вот мы ее и обсудим. И все же, если ты иной раз наберешь мой номер, это будет разумно.

Он встал.

– Государи мои, петушок пропел, с болью в сердце я должен проститься.

Все задвигали стульями.

– Было страшно приятно тебя увидеть, будь здоров, Виктор, – Виталий потряс его руку.

– И мне, – сказал Виктор. – Честное слово. Очень славно, что все вы есть.

Эти слова едва не заставили Виталия прослезиться, он шумно вздохнул. Валерий бережно коснулся плеч Виктора. В этом касании были грусть и преданность. Все смолкли.

«А ведь они не на шутку растрогались, – подумал Алексей. – Заводные ребята».

– Витюшенька, – сказал Виталии, – в сентябре у меня, так сказать, юбилей. Я ведь старше вас всех на три года.

– Помню, помню, – заверил Виктор.

– Печальная дата. Слава богу, вам этого еще не понять,

– Нет, почему же, – Виктор улыбнулся. – Теперь мы уже всё понимаем. Грани стираются, дорогой.

– Ужасно я чувствовал себя на первом курсе, – сказал Виталий. – Мужчина, мужик, а вокруг – птенцы. Я тебя очень прошу почтить. Сорок лет бывает не каждый день.

«Вот и возвращение к действительности», – отметил про себя Алексей.

– Спасибо, Виташа. Я постараюсь. Не всегда принадлежишь самому себе. Валерик, позвони послезавтра. Я надеюсь, все будет кондиционно.

Когда он ушел, все снова расселись.

– Ну и свинья Владимир, – сказал Виталий, утирая пот. – Все мы заняты, но пришли же. Вот Виктор хоть на полчаса, но ведь вырвался. Должно же быть что-то святое.

– Наверняка Володя не в форме, – предположил Валерий.

– Алеша, ты к нему ближе, ты должен бы на него повлиять, – сказал Виталий с легким укором.

– Ну вот еще, – сказал Алексей. – Кто я такой, чтобы влиять.

– Сказал бы тебе я, кто ты такой, – проворчал Виталий.

– О живых и присутствующих ничего, кроме хорошего, – Алексей остерегающе поднес палец к губам. – Будем клепать тех, кого нет.

– Не скажем мы, кто тебе скажет? – Виталий сердился. – Мы редко видимся, но кто у тебя есть, кроме нас? Благодарные клиенты? В два счета забудут. Бабье? Все предадут с потрохами. А мы как-никак с тобой двадцать лет. Вот и Виктор. Вроде вполне мог сослаться на дела государства, а нет, приехал, понимает: верные люди – лишь мы. Он тоже, кстати, тобой огорчен.