Даниил Гусев - Ферзь

В течение нескольких минут сверху доносились звуки, похожие на поиск посылки на складе одинаковых товаров. Отец, привлеченный знакомыми возгласами, поднялся в комнату, хотел проведать сына.

Задняя часть туловища торчала из-под кровати. Рико, вылезая, смог зацепить с собой пару клубков пыли, которая давненько не видела солнечного света.

– Что ты делал под кроватью?

Папа мальчика, приподняв одну бровь, удивленно смотрел на запачканное лицо ребенка.

– Я икал паровозик. Ты его случайно не видел? – отряхиваясь, с полной серьезностью спрашивал Рико.

– Твоя мама утром была в твоей комнате. Может, она забрала…

– И куда могла отнести?

– Посмотри в нашей спальне, может, чего найдешь.

Отец не стал дальше расспрашивать сына о детских забавах. А даже если бы и стал, то Рико всячески увиливал бы от дальнейших вопросов, не давая конкретных ответов.

Они оба спустились в зал. Папа пошел в гараж заниматься своими делами, а парнишка тихо пробрался в комнату родителей и стащил локомотив, который через несколько минут уже красовался посреди стола.

«Какая-то бессмыслица. Этого просто физически не могло произойти. Это нереально», – думал паренек, осматривая игрушечную модельку.

Локомотив не извергал языков пламени, не светился неоновым светом, не издавал звуков, подобно рождению сверхновой звезды, не испускал запахов. Это была обычная игрушка сине-зеленого цвета.

Спустя еще пару минут Рико вышел из-за стола и начал наматывать километраж по комнате. Если бы можно было сотворить вечный двигатель, то за его основу нужно было брать мальчонку, который долго о чем-то думал, а затем, резко сорвавшись, зарисовал уменьшенную копию. После он повесил рисунок на свободную часть стены.

Ферлиз вдруг подумал, что в данный момент, возможно, спит, тогда он сильно ущипнул себя за руку, но лицо скривилось от боли.

«Боже, свежий воздух, как приятно», – думал мальчишка, в развалку передвигаясь по парку, пока морозный, вечерний воздух наполнял легкие. После утреннего потрясения тело просило новую, такую питательную порцию.

Рико довольно часто в одиночку гулял здесь и мечтал – кем бы мог стать. За долгое время жизни он сроднился с зеленым местом, доверился ему, находясь здесь, он отстранялся от мира, от насущных проблем.

И вот, насытившись, парнишка отправился в сторону дома.

Он вошел, снял слегка запачканную темную обувь. В этот миг о себе дала знать поздняя зима, вызвав огромные хлопья снега на просторах улиц.

Пробравшись на кухню, подросток почувствовал запах тушеного на мангале мяса. Запах так ударил в конец носоглотки, что пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы не подавиться.

Оказалось, пока Рико гулял, его папа приготовил сочное лакомство, что украшалось картошкой с угольной пылью.

«Давненько такого не было», – на радостях подумал мальчик, когда ужин кончался. Отец ушел к печи, где развернул газету и углубился в рассказы, а мама осталась порхать на кухне.

Первый раз за несколько месяцев Ферлиз сровнялся с кроватью до девяти часов вечера. Наверное, из-за утреннего потрясения и вечерней прогулки. Странно, но веки моментально сомкнулись и уже через несколько вздохов не пропускали даже малейшей полоски света.

Механизм показывал три часа ночи, когда Рико спустился на кухню, дабы промочить горло. Он достал стакан, взял графин с водой и начал медленно наполнять кружку.

Хоть мозг и находился в едва активном состоянии, парню показалось странным, что жидкость, вместо стакана, выбрала потолок. И теперь ровной струей расширяет и без того не скромную лужицу сверху.

Рука задрожала, и вода еще немного пролилась. Мальчик поставил графин, похлопал по щекам, но ничего не почувствовал.

Легкая улыбка слетела с лица только от одной мысли, что можно было здесь натворить.

Много времени не понадобилось, чтобы подросток, позабыв обо всех неотложных делах, вбежал в родную комнату, где на верхушке стола величественно парил, словно живой, сине-зеленый вагончик.

Паренек сел на кровать и решил начать с самого простого, на что было способно его воображение.

Так, одно мгновение спустя мальчуган, левитирую, порхал по комнате, словно носимое ветром перышко. Ко всему добавилась оркестровая музыку и порция рахат-лукума – любимой сладости.

Странно, но в полете смачное чавканье разносилось по дому с еще большей громкостью, наверное, потому что у звука не было возможности глушиться об пол, и он сразу придавался округе.