Анатолий Самсонов - Точка невозврата

Отец – Иван Михайлович – уже два месяца как уехал в командировку в Казахстан на строительство металлургического комбината.

Через пару минут сержант Колдасов увидел, как в дверях дома появился Михаил, но уже в военной форме, обнял и троекратно расцеловал растерянную и расстроенную женщину и побежал к калитке.

– Миша! А пирожки? – женщина в вытянутой руке держала узелок. Михаил развернулся, вернулся, взял узелок еще раз обнял и расцеловал мать и побежал к мотоциклу. Мама стояла и крестила его вслед.

Михаил засунул пилотку за голенище сапога, чтобы не сдуло с головы на бешеной скорости, запрыгнул в седло и скомандовал: – Вперед! – Машина взревела и рванулась с места.

На Красногорской базе царила суета. На небольшом пятачке сгрудился с десяток грузовых тентованых ЗИСов с откинутыми задними бортами и людскими хвостами на погрузку. Слышался смех и резкие возгласы команд.

Колдасов загнал мотоцикл под навес, повесил на крючок куртку, а на полку пристроил шлем и краги, натянул на голову пилотку, поправил гимнастерку и бегом забежал в здание. Пробыл он там не более минуты, вышел и махнул рукой Михаилу подзывая его к одной из стоящих в ряд Эмок. Водитель машины был на месте и сразу завел двигатель, как только Михаил и Колдасов разместились на заднем сиденье. Место рядом с водителем тут же занял непонятно откуда взявшийся человек в военной форме. Его лица Михаил не увидел, увидел только полковничьи шпалы на петлицах. Что- то знакомое было в манере двигаться этого человека, да и его затылок показался Михаилу знакомым. Человек развернулся на сиденье назад, и Михаил радостно и удивленно, и совсем не по- уставному воскликнул: – Дядя Макс? Вы?

– Я это, я! – рассмеялся Серебрянский, – поехали, поехали! (Дядя Макс – один из оперативных псевдонимов Серебрянского. Прим. авт.) Машина покинула территорию базы и понеслась в сторону Москвы. Серебрянский коротко пояснил: – Мы выдвигаемся в Тушино. Оттуда сразу вылетим к месту назначения. Все подробности – в самолете.

В Тушине жизнь тоже била ключом. Одни выгнанные из ангаров транспортники стояли под загрузкой, другие уже двигались, выруливая к взлетной полосе.

Серебрянский сверился по бумажке, протянул руку и сказал водителю: – Вот он наш борт! – В дальнем конце площадки стоял транспортник ПС, под крыльями которого прямо на траве сидели или лежали молодые парни в военной форме. При приближении легковой машины все вскочили на ноги и выстроились в шеренгу вдоль самолета. Как только Серебрянский вышел из машины к нему подбежал командир экипажа. Приняв доклад о готовности самолета к вылету, полковник бросил: – Заводи, – и повернулся к майору и двум подбежавшим лейтенантам. Те доложили о готовности первой, второй и третьей группы к загрузке. Серебрянский тут же громко скомандовал: – Первая, вторая, третья группы – на посадку, четвертая – на месте!

На месте остались пятеро ребят с любопытством смотрящих на Михаила и Колдасова.

– Дядя Макс, – тихо спросил Михаил, – а вот эти двое жилистых ребят братья? Так похожи друг на друга!

Серебрянский улыбнулся и также тихо ответил: – Нет, они не братья, но, да, похожи! И оба Саши. Александр Передера и Александр Яковлев. Того, что слева ребята Сашей кличут, а другого – Искандером. А еще есть два Ивана. Да. Иван Большой и Иван Малой. Ну, и Гюнтер.

Полковник взмахом руки подозвал ребят к себе и сказал: – Представляю: – Командир четвертой группы старший лейтенант Крюков, замкомандира группы сержант Колдасов. Знакомьтесь!

Пока ребята представлялись и пожимали друг другу руки летчики запустили двигатели. Серебрянский снял с себя сумку- планшет и со словами «там карта и данные на твоих ребят. Изучишь в полете. Карту и планшет оставишь себе, послужные списки вернешь мне» передал ее Михаилу и приказал: – На посадку. – Все заскочили по лесенке на борт, бортстрелок втащил ее в чрево самолета и закрыл люк. Самолет начал руление.

Угнездившись после взлета кое- как на жесткой металлической скамейке, Михаил внимательно прочитал документы, характеризующие его новых подчиненных, затем достал и развернул карту. «Вот оно как! Восточная Пруссия! А этот красный крестик между Пиллау и Раушен? Боже мой! Это война, это война!»

Серебрянский, словно услышав мысленный возглас Михаила, пригнувшись приближался к нему, показывая знаком освободить ему место. Вот он втиснулся рядом, поднял глаза на Михаила и, перекрывая шум двигателей, прокричал: – Ты уже понял? – Михаил утвердительно кивнул головой и прокричал в ответ: – Да, понял! Это война!