Сергей Камов - Маленькие свечи на батарейках

– Душ принимает. Подожди минут пять.

Я сел на стул возле кровати и принялся ждать.

Из душа доносился шум льющейся воды. Через минуту из душевой я услышал громкий рык. Потом ещё один. И ещё.

– Папа контрастный душ принимает, – пояснил Виктор.

Звук, который я слышал не был похож на голос умирающего человека. Скорее на возглас гладиатора в нападении.

– Слушай, а диагноз точно верный? Они там ничего не напутали? – спросил я Виктора – Голос уж больно не похож на больного в четвёртой стадии…

– У мамы полсумки заключений и рентгеновских снимков. Можешь посмотреть.

– Верю… Хоть и с трудом.

Минут через пять из душа твёрдой походкой вышел мужчина лет шестидесяти, на ходу вытиравший голову полотенцем.

Мы поздоровались. Я посмотрел на него, попытался щупом найти на ладони болевые точки, чтобы уточнить расположение опухоли и других поражённых органов. И, не найдя ничего особо крамольного, пообщавшись с мамой и Виктором, распрощался и вышел.

Все было странным…

Прошёл месяц. Виктор не объявлялся, и наши общие знакомые его тоже давно не видели. Я периодически гадал, что там и как…

И вдруг – телефонный звонок:

– Привет, Сергей. Это я.

Это был Виктор.

– Ты куда пропал? Месяц полная тишина.

– Да я только вернулся из Литвы.

– Рассказывай!

– Ну что. Информации две.

Первая – папа умер. Как и хотел: дома, все вокруг него там ходили, радовались ему, ухаживали. Он был такой счастливый, ты бы видел!

Вот!

– А какая вторая? – спросил я.

– Когда его вскрыли, не нашли ни опухоли, ни метастазов. Ни-че-го!

Представляешь? Совершенно ничего… Как это могло быть?

Что ты думаешь?

Я задумался.

– Мои идеи такие. Папа получил то, что просил и чего так сильно хотел: приехать домой и среди близких людей умереть. А не вылечиться и продолжать жить дальше… Да, наука нам всем…

Думай правильно!

И мы повесили трубки.

«Возможности»

Картон, акрил двух видов.

210х290мм

Вовчик уже во второй раз пришёл в школу с Адькой и Адькиной мамой Ленкой.

– Ты что теперь водишь Вовчика в школу? А Ирка где?

Ленка удивлённо посмотрела на меня:

– Ты что не знаешь? С Витькой совсем плохо, и Ирка с ним почти безвылазно. Онкология там. И все очень паршиво…

Витька – это Иркин муж и папа. Вовчика.

– Печально… У тебя их телефон есть? Позвонить Ирке. Может чем помочь…

– Чем уж тут поможешь? Прогнозы, Ирка сказала, самые что ни на есть отвратные… А телефон запиши…

Проводив сына в школу, я пришёл домой и позвонил Ирке.

Она ответила довольно быстро, голос был совсем без сил… После нескольких формальных фраз я рассказал Ирке, что последние шесть лет работаю в детской онкологии и что есть несколько возможностей улучшить их ситуацию.

– Я вообще не очень представляю, что здесь может быть «улучшить». Он на наркотиках и почти все время без сознания. Мне просто сказали: дней десять- пятнадцать. Короче, не боишься – приходи!

Через час, собрав мой «тревожный чемоданчик» со всякими иголками, семенами, магнитиками, щупами, пластырем и пачкой фломастеров, я позвонил в Иркину дверь.

Ирка была сильно осунувшейся, но все равно накрашенная и прибранная.

– Привет! Заходи! Нашёл тапки?

Я помыл руки и вошёл на кухню, где стоял витькин диванчик, где горела лампа над разделочным столом и где он лежал в полузабытьи. Витька всегда был поджарым и достаточно высоким. Сейчас он был худым, как скелет.

– Ну, вот так мы выглядим… Чая хочешь? – спросила Ирка по вежливой привычке.

Я понял, что витькино состояние никуда не денется ближайшие полчаса, а вот Ирку надо вытаскивать.

– Сядь! Щас немного тебя приведём в порядок, а потом займёмся больным. -сказал я и достал полынную сигару, плавающую свечку и пододвинув поближе стоявшее на столе блюдце.

Я зажег свечку и стал на ней разжигать толстую, сантиметра полтора в диаметре, сигару.

– Смотри, я сейчас буду греть тебе руки, нам надо, чтобы было хорошо тепло, но не пахло шашлыком, это понятно? – сказал я.

Она кивнула.

Я понемногу стал прогревать точки на ладони и увидел, как Ирка постепенно расслабляется, лицо начинает розоветь и силы неспешно начинают входить в иркино тело.

Минут через пятнадцать она повела плечами, заулыбалась и начала перемещаться по кухне, словно проверяя, действительно ли ей стало лучше.