Анна Галанжина - С тобой и без тебя…

Маленькая девушка стояла на крыльце отцовского дома, пытаясь угадать свою судьбу, вглядывалась в красочно убранный лес. Словно там, среди деревьев, промелькнёт знак её судьбы. Вокруг стояла тишина. Лишь тихо шуршали стремительно опадавшие под тяжестью холодного снега последние листья. Природа будто старалась не мешать ей познать чувство одиночества.

…Снег падал и падал. Голова Надюши покрылась его чистыми легкими пухом.

– Мяу, – послышалось у её ног.

Кот просился в тепло родного дома.

Часть 2

Татьяна

– Ох, Фёдоровна! Какая голосистая твоя Татьяна! Ей бы в тиятре петь. – Юрасиха опрокинула стопку самогона, сморщилась, потянулась за кусочком сала, аппетитно лоснящимся на щербатой тарелке. – И самогон у тебя хороший, ядрёный.

Фёдоровна не знала, чему радоваться: то ли тому, что самогон хороший, то ли тому, что дочь голосистая.

– По матери казаки у нас в роду, ты ж знаешь. А казаки и поют, и пляшут хорошо. Ты закусывай, закусывай, – подвигала она подруге картошку в мундире, солёный огурец. – А то часом захмелеешь. Да и будя на сегодня.

Фёдоровна заткнула свернутой из бумаги пробкой початую бутылку самогона, спрятала её в закуток под святым углом, задернула ситцевой занавеской.

– Может, ещё по стопочке? – заискивающе протянула Юрасиха.

– Будя. И так уже хороша. Что-то ты к рюмке потянулась, до беды недалеко. Окстись, привыкнешь, не оторвешься.

– А что в жизни весёлого? Повеситься хочется. А стопочку выпьешь и забудешься. Вот, гляди, – Юрасиха протянула к ней красные узловатые пальцы, – как грабли от работы, а сытости, как не было, так и нет. За трудодень, как лошадь… Всю душеньку вымотают. Лучше бы под немца. Кто с Германии вернулся, бают, кормили хозяева хорошо.

– То-то их в Сибирь отправили худеть. Ты такой судьбы себе хотела?

– А что Сибирь? В Сибири тоже люди живут. Налей-ка вот столечко, – она заскорузлым ногтем провела посередине стопки. – Ну, не жмись.

– Не дам, не уговаривай. Там и так мало осталось. Зайдёт кто, а угостить нечем…

– Гришку ждешь. Я ж понимаю, не дура.

– Тю, скаженная! Он мне даром не нужон. Я мужнину похоронку не видела, а ты меня за Гришку сватаешь. Да и стара я уже для этих дел. Придумала греховодница.

– Ой, старуха! Ты ещё родить сможешь, тебе и не дашь сорок. Не то что я. Замучили меня мои мужики, жрать давай, стирка без конца, сил моих нет. Кончится эта тяжкота когда-нибудь, Надь? – Она подняла на подругу полные слёз глаза. – Хочь бы одна девка, всё подмога!

Надя погладила Юрасиху по голове, поправила спадающие на лицо пряди волос.

– Война пять лет как кончилась, люди до сих пор в землянках живут. Всем тяжко. У тебя мужик живой вернулся, трое ребят растут. Даже свёкор помогает. Чего тебе не хватает?

Нюра, обхватив голову руками, тихо завыла, покачиваясь из стороны в сторону.

– Ой, подруженька –а-а! Брюхатая я! И драть бабка Настя не берётся. Рожать придётся. И спим-то раз в году…

– Эх, ты, дубина стоеросовая! Почто тогда горькую пьёшь? Андрюшку родишь. Мужики сейчас край как нужны.

– Думаешь, опять малый? – испугалась Юрасиха.

– Не будет у тебя девок, Нюра – не мечтай. Ну, будя ныть! Радоваться надо! Я тебе никогда боле горькой не налью, даже не проси. Не возьму грех на душу.

– Солдат позавидует, – улыбнулась сквозь слёзы Юрасиха. – Характерная ты, подруженька, с тобой спорить да уговаривать тебя сил не хватит. Ничего тебя не берёт: ни горе, ни печаль, – глубокомысленно заявила Юрасиха. – Вишь, хатёнку себе, худо-бедно, справила. Дочки у тебя работницы, красавицы… За Танькой гляди, слух идёт, с Колькой Краснухиным связалась. Зря вы её с Яшкой Лебедой разлучили, крепкая любовь у них была. Яшке, видно, не люба жинка, смурной мужик стал. Такую пару разлучили…

– Мать да батька Яшкины крутят. Богатая им нужна, а мы им не пара.

– Пара. Хорошая пара была. Бывало, идут по улице, он на гармошке играет, она песни кричит. Оба статные, красивые, любо-дорого посмотреть. А теперь песни тоскливые поёт. Да и гармошки Яшкиной не слышно.

Юрасиха заправила концы платка и, стряхнув с подола крошки, поднялась из-за стола.

– Спасибо, подруженька, за поддержку, за угощение. Пойду потихонечку…

На крыльце чистый прохладный воздух августа дохнул им в лицо. Яркие рассыпавшиеся звёзды блестели на тёмном небе. Пахло спелыми яблоками, теплой землей, сеном. Где-то на краю села слышался чистый голос:

Ой, рябина кудрявая, белые цветы,

Ой, рябина, рябинушка, что взгрустнула ты…