Дмитрий Роюк - Запах

Самолет начало трясти. Хотя его и до этого неплохо кидало, как байдарку, в горной реке. Но теперь, когда поток сознания прекратился, я вдруг очнулся. Чувствуя себя опустошенным, я подумал, что момент смерти наконец-то настал. Неужели я умру. Вокруг себя, я заметил панику в глазах рядом сидящих пассажиров, и усмехнулся. Жаль, что я один желаю смерти, а погибнут сотни. Не успел я прокрутить последний монолог в голове, как вдруг я услышал знакомый аромат ромовой ванили. Кусок черной бархатной ткани мелькнул в глазах, и полетел дальше по салону. Черт бы ее побрал, кто ей разрешил во время посадки передвигаться по салону? Куда смотрит стюардесса? Почему замолчал пилот? Я укусил собственный кулак. Что со мной? Откуда столько ненужных вопросов? Откуда такая резкая раздражительность?

Я набрал полные легкие воздуха и закрыл глаза.

Внутри меня начал просыпаться животный инстинкт. Этот запах всегда предвещал ненасытное ощущение жизни, перед смертью.

Я вышел из самолета, и увидел через высокое окно аэропорта пустыню. Бледную и одинокую. Флаг с орлом развивался на флагштоке. Кто-то поприветствовал меня на ломанном русском. Я кивнул в сторону и пошел вдоль длинного коридора.

Вместе с другими пассажирами я прошел в багажное отделение. И получив свой чемодан, обернулся к выходу, как вдруг меня окликнул человек.

– Ян.

Я замер.

Откуда он знает мое первое имя?

– Русская полиция Египта, – передо мной появился высокий, хорошо сложенный парень лет двадцати семи. И протянул загорелую, почти шоколадную, руку.

Я пожал, поглядывая по сторонам, щурился от яркого солнца.

– Николаус.

Я поднял глаза на него.

– Я стесняюсь своего русского имени. Поэтому решил, что так…

– Будет лучше, – оборвал я его. Поэтому ты решил покопаться в моей картотеке, и нашел мое свидетельство о рождении?

– Верно, – он рассмеялся.

– И зачем это тебе?

– То, что произошло в Хугарде связано с людьми, которых можно отличить, лишь окликнув их.

Я кивнул головой. Хотя ничего не понял.

– Тогда зови меня Ян.

– Окей, – он нагнулся, чтобы взять мой чемодан.

– Нелегкий. Что ты туда нагрузил?

– Прошлое.

Николаус усмехнулся.

– Обожаю равнодушные шутки.

– Разве такие шутки вообще существует в природе? – я полез во внутренний карман за зажигалкой.

– Не знаю. Но судя, потому что ты есть. Значит, существуют и шутки.

– У тебя есть сигарета?

Николаус отпустил чемодан, и похлопал себя по карманам хлопковых брюк.

– Вот, – он протянул открытую пачку Мальборо.

– Последняя?

– Я все равно бросаю.

– Тогда мы сработаемся. Хотя, я не уверен, что смогу окончательно отказаться от курева.

На выходе нас ждал рабочий микроавтобус черного цвета.

Николаус кинул мой чемодан в багажник и пригласил сесть в машину.

Через полчаса, мы ехали по гладкому асфальту. Дорога тянулась, как змея, растянувшаяся на горячем песке.

– Короче тебя вызвали, потому что ребята русские.

– Только поэтому?

– Ну, еще говорят у тебя экстрасенсорные способности.

– Чего? – я выпучил глаза на Николауса.

– Говорят, у тебя хорошо развита интуиция.

– Обоняние.

– А, вот оно что.

– Давай рассказывай, что произошло?

– В участке Хугарды сидит один из семьи Достоевских.

– Прям родственник?

– Ага.

Я выпрямился. Достоевский много чему научил меня. Все его теории практические. А персонажи настолько живые, что порой бывает страшно смотреть в зеркало и видеть там жалкое ничтожество, пресмыкающегося перед своими страстями. Да, пожалуй, у Достоевского был куда лучше развит нюх, на вонь человеческих пороков.

Николаус припарковал машину в тени. И кинув на меня косой взгляд, спросил:

– А ты как относишься ко лжи?

– Как и все, – я пожал плечами, не понимая, к чему он клонит. И открыл дверь.

Николаус задержал на мне взгляд, желая услышать развернутый ответ.

Я вздохнул.

– Я, как и все, считаю, что ложь это плохо, но прибегаю к ней. Иначе говоря, правда бы потеряла свой блеск.

– В комнате допроса сидит старший брат. Я не верю ни единому его слову. Мы обыскали все комнаты, но никаких следов насилия или намеков, что что-то произошло, нет. Говорят, братья сильно повздорили, до исчезновения. Старший брат сидит в одежде младшего, говорит, что эта фланелевая рубашка прилипла к его коже. Срослась, как однажды они с братом.

Николаус пикнул сигнализацию.

– А запах?

– Что запах?

– Я могу осмотреть квартиру?