Алла Полански - В ритме сердца

– Спасаешься бегством, принцесса? – этот иронический голос звучал до самого порога дома.

Потом как в тумане слышала радостные возгласы соскучившихся родителей, которые наперебой то целовали, то пытались накормить домашними вкусностями и оживлённо выкладывали новости, накопившиеся за три недели моего отсутствия. А я с трудом изображала радость встречи – искрящиеся, дерзкие, задиристые зелёные глаза не отпускали из своего тленного рабства, всё туже затягивая на моей шее толстую прочную верёвку.

– Рома… Ром, ты где?..

Услышав знакомый звук, очнулся – настолько явственно прозвучал голос Алины, что я невольно обвёл глазами комнату, хотя даже во сне знал, что её больше нет. Свет оставленной со вчерашнего дня включенной в коридоре лампы пробивался через стеклянные вставки дверей. Посмотрев на часы, стрелки которых медленно ползли по циферблату, отчётливо понял, что до утра уснуть уже точно не получится. Опять. А ведь только полвторого.

Провалявшись ещё минут пять, всё же поднялся с кровати, включил электрический чайник и, пока закипала вода, открыл крышку ушедшего в сон ноутбука. Вот она, та самая папка на рабочем столе. С фотографиями. Вся наша с Алинкой счастливая жизнь.

Сам себя не узнаю. За месяцы их рассматривание превратило меня в какого-то слюнтяя. Я вновь и вновь пытался оживить и наполнить каждый снимок её смехом и движениями, не замечая, как воспоминания туманят глаза, в беспамятстве уплывал в такое солнечное, счастливое прошлое.

Я помню, как мы познакомились. Мы с другом радовались первому крупному контракту на строительство дома одного местного олигарха. Быть выбранными из большого количества фирм, для совсем ещё молодой тогда кампании, которую мы возглавляли вдвоём – это вам не фунт изюма. Я старательно изображал из себя солидного бизнесмена, пока не встретился взглядом с ней. Встретился и пропал: она танцевала с парнем и игриво улыбалась мне из-за его плеча. Но я не сразу решился пригласить её на танец: мой друг Денис здраво рассудил, что нам могут прилично накостылять за то, что лезем в чужой огород. И всё-таки ближе к концу вечера, боясь, что её кампания уйдёт из кафе, пригласил. Даже сейчас по телу прокатилась волна тепла от осознания того, что не ошибся. Алина с братом отмечала день рождения – один на двоих. Потом она скажет мне, что я стал её самым лучшим подарком.

Пикник у Дениса на даче и Алинка, танцующая в купальнике, отчего снимок получился немного размытым. Но я помнил каждую родинку на её теле, потому что друг с женой ушли, проявив благородство и оставив нам ключи от дачи. Как сейчас видел её смущённый взгляд, когда она поняла, что произойдёт дальше. Постаралась перевести меня на неприбранный стол, чтобы вместе заняться мытьём посуды, но я настойчиво подошёл к ней сзади, поцеловал в шею, которая тут же покрылась мурашками – и её парео, наконец, осталось лежать около мойки. Тогда я перецеловал все родинки на её загорелой коже, а те, что спрятались от солнечных лучей, заставили меня благоговейно застонать от удовольствия, прикоснувшись к ним губами.

Светящиеся от радости Алинкины глаза – она узнала, что ждёт ребенка. Вот она же, с мячом, шутливо засунутым под футболку. Я закрыл окошки этих снимков, помня, сколько раз она потом плакала оттого, что не смогла выносить плод. Мысль иметь от меня детей стала для неё навязчивой. Может быть, в силу того, что я мужчина, но такого острого желания стать отцом у меня не было – я просто как мог успокаивал её.

Фото в нашем новом доме. Алинка улыбается, но в глазах затаилась грусть.

Её последний снимок: лицо жены покрылось пигментными пятнами, но глаза сияют бесконечной радостью – она на седьмом месяце беременности. В смешном комбинезоне, похожая на бегемотика, нисколько не огорчённая испорченной фигурой и с удовольствием грызущая смелую морковку.

И всё – это вся жизнь, просмотренная за ночь. А дальше без всяких снимков: запечатлённое в памяти бледное лицо Алины, одеяло, намокшее от крови, её слова: «Быстрее, быстрее…», когда я гнал машину по безлюдным ночным улицам, выжимая до упора педаль газа. Охрана больницы, предусмотрительно уводящая меня от операционного блока. Сиденье в холодной машине, от которого противно, до боли свело все мышцы. И бесполезные попытки узнать что-либо.

Забытьё.

Стук в окно машины. Охранник бьёт по нему костяшками пальцев, отчего-то отводит взгляд в сторону.

Лицо доктора, стоящего на крыльце больницы. Он нервно курит, клубами выдыхая сигаретный дым.