Мария Королева - Травма

Родители моих друзей принимали меня и спасибо им за то, что объясняли своим детям, что в мире существует не одна национальность.

Спасибо Маниже за песню «Рашн Вуман». Мне понадобилось двадцать два года, чтобы осознать, что я имею право быть собой. Право считать себя русской женщиной. Да, я – чистокровный армянский ребенок, но также я, родившись в России и прожив в ней всю жизнь, танцевала русские народные танцы на сцене, знала русский язык лучше, чем большинство одноклассников, всю жизнь изучала историю, литературу, искусство русской культуры. Так уж получилось.

Только сейчас мне стало жаль, что я не знаю про свою историческую родину и свои корни так же много, как про Россию. Мне стало больно оттого, что я начинаю любить себя и все, что мне передалось от бабушки, только теперь, когда ее уже нет в живых. Я жалею, что не могу изменить прошлого и вернуть себе время с родными. Я жалею, что ни в России, ни в Армении я никогда не буду своей: в первой стране я нерусская, во второй – обрусевшая. Все, что я могу сделать, – отправиться в путешествие в Армению и заново открыть для себя свой народ.

Как бы далеко меня не занесло, в какой стране я бы не оказалась, на вопрос where are you from, не забывая о корнях, я отвечала и буду отвечать: I’m from Russia.

В узком, освещенном желтыми казенными лампами коридоре стоял приглушенный гул. Несколько детей постанывали, их родители шикали и как могли пытались увлечь. Еще несколько человек – не только дети, но и кое-кто из взрослых – с энтузиазмом нажимали на экран смартфона. По коридору прошел мужчина – высокий, ссутулившийся врач, которого с нетерпением ждали пациенты после обеденного перерыва. Окружая врача невидимой аурой, за ним всюду следовал запах, который обязательно сопровождает курящих людей.

У кабинета с табличкой «травматолог Шиляев Олег Степанович» стояла женщина. Она перегораживала своим огромным телом подступы к двери и предупреждала любые поползновения к нарушению порядка в очереди. Волосы, которые еще час назад были собраны в гульку, разметались длинным хвостом по спине, а мелкие волоски выбились из прически. Около женщины на скамеечке сидела девочка, как две капли воды похожая на мать: и хвост, и идеально круглые щеки, и пухлые губы, слегка приоткрытые и обнажающие передние зубы. Только вот у матери глаза лихорадочно блестели, бегали от дочери к другим детям и их родителям и обратно, она переминалась в черных туфлях, откуда отекшие ноги торчали, словно дыни, готовые лопнуть на жаре. Дочка же смотрела в телефон и увлеченно раскладывала фигурки по экрану. Она подняла слезящиеся круглые глаза на мать и застонала:

– Мама, пойдем домой? Мама, я не хочу здесь быть…

Ее стоны мог прервать и строгий материнский взгляд, но врач опередил:

– Так, дайте врачу в его собственный кабинет пройти! Нет, сразу нельзя! Да что же это такое…

Он ловко проскользнул мимо огромной женщины, с усилием хлопнул дверью и, когда думал, что уже никто его не видит, закатил глаза, пробормотав под нос:

«Они никогда не кончатся. И никогда не возьмут в толк, как надо себя вести… Тупые, недалекие…»

Врач не успел придумать подходящего слова, кто же они – тупые и недалекие, шестым чувством уловил движение в кабинете. Олег Степанович приоткрыл глаза и увидел, что за столом, где еще утром сидел медбрат, теперь шуршит медицинскими карточками молоденькая девица в белом халате.

– А вы кто такая?

– Я Нина. Медсестра ваша на вечер. – Девица опустила в ящик стола часть бумаг, а часть оставила лежать.

– В смысле – на вечер? У меня тут Игорек работал с утра, куда делся?

– Так он, как и я, на четверть ставки. – Нина смотрела на доктора, как на дурачка.

«Ненавижу смены в выходные. Тут черт знает что творится, работают по полдня, а мне под каждого подстраивайся», – с этими мыслями Олег Степанович уселся на широкий стул и стал выписывать имена пациентов.

– Зачем вы это делаете, в программе же все есть? – тут же полезла под руку медсестрица.

«А если программа полетит, как принимать будем?» – подумал врач, но не снизошел до ответа.

Девчонка ему не понравилась. Худенькая, говорливая и самоуверенная. Он не успел еще начать с ней работать, а уже хотел остаться один.

В дверь настойчиво постучали, и еще до того как Олег Степанович успел что-то сказать, в кабинет огромным шаром вкатилась женщина, преграждавшая путь в коридоре.

– Прием уже должен начаться! – властно заявила она и потянула упирающуюся дочь за руку к стулу.