Олег Мамонтов - Лекарства для слабых душ

– А-а, голубок, вовремя залетел, прямо к столу, на угощенье! – просипела карга.

«Скорее приехала бы милиция», – уже в который раз тоскливо подумал Котарь. В этот миг вокруг закричали о том, что нужно вывернуть ему ещё и карманы джинсов. Он хотел было сам исполнить требуемое, чтобы избежать физического контакта с обступившими его людьми, но вспомнил о ноже и оказался не в силах пошевелиться, преодолеть испуганную оторопь, сковавшую его. Толпа тёмной тучей надвинулась ещё теснее, задышала ему прямо в лицо. Было невыносимо читать отвращение и ненависть в устремлённых на него взглядах. «Наверно, сейчас схватят, вывернут карманы и потом будут бить», – тоскливо подумал он. Стал почти непреодолимым соблазн попытаться вырваться из людского кольца, разбить витрину и бежать. Но одновременно он совершенно ясно осознал, что прочные витринные стекла разбить нелегко и, самое главное, стоит ему шевельнуться, как его немедленно схватят и тогда уже точно изобьют.

Почему-то мысль о том, что он может пострадать физически, сейчас более всего тревожила его воображение. Отчего он не думал об этом раньше? Допуская в принципе возможность неудачи, он до сих пор не представлял, что его могут травмировать, истерзать. Теперь же с внутренним содроганием он сознавал, что телесно не крепок, что легко может оказаться на всю жизнь изувечен одним из тех эффектных, страшных ударов, которые видел в боевиках.

И вдруг сквозь пелену рстерянности и тоски его сознание пронзили ужасные слова: «Лилия Витальевна убита!»

– Я никого не убивал… – пробормотал он испуганно, почувствовав себя обязанным отвести страшное обвинение.

К нему подскочил рыжеватый мужик, ранее встреченный в магазинной подсобке, и мгновенно вывернул его карманы, достав нож.

– Тот самый! – ахнули в толпе. – А ведь при случае мог и кого-то из нас пырнуть!

Котарь едва успел зажмуриться, когда рыжий вдруг размахнулся и сильно ударил его по лицу. Молодого человека швырнуло на витрину, сознание его затуманилось, а во рту он ощутил солоноватый привкус. Он зашатался, едва удержался на ногах и с ужасом подумал о том, что сейчас его будут бить ещё. Но в настроении толпы что-то уже изменилось, разрядилось. Толпа слегка отступила от него. Женщины теперь смотрели на него не столько со страхом, сколько с недоумением. «Наверно, я очень жалок», – мелькнуло в его сознании. Он удивился этой мысли. Какое сейчас имеет значение то, что он жалок? Всё затмевало одно: произошло нечто ужасное, и не с кем-то – с ним… Как выпутается он из этой истории? Выход не просматривался, вокруг все было точно в густой, непроницаемой мгле, угрожающей каждый миг всё новыми бедами. «Ну и к черту! Будь что будет!» – подумал он с яростным ожесточением на ужасную действительность, в которой несчастья нагромождались, захлёстывали его безжалостной лавиной.

В душе его точно что-то оборвалось. Появилась бессильная, безнадёжная готовность к любой беде. В этом состоянии он дождался прихода милиционеров. Их было двое – рослых, массивных в своих толстых полушубках. Когда они с непонятным, чрезмерным усилием, нарочито-грубо заломив ему руки, потащили его к машине и втолкнули в её душное, пахнущее чем-то кислым нутро, он подумал о том, что вот и пришла развязка всему, что мучило его в последнее время. Минули безумные, неприкаянные дни и ночи в чужом городе, мечты о преступлении, волнения, страх, отчаянная попытка и в итоге ужасный провал и стыд – всё это представлялось теперь сплошным, невыносимым кошмаром, из которого нужно было вырваться непременно. Мотор взревел, и отрешённо Котарь подумал о том, что вот в его жизни началась новая полоса. Что принесёт она?..

3

Вспоминая день убийства Лоскутовой, Константин Шарков всякий раз удивлялся тому, насколько чётко все случившееся тогда запечатлелось в его памяти. Казалось, он ещё чувствовал то тягостное томление, с каким больше часа ожидал в своей машине Лоскутову возле её подъезда. Назначив ему приехать к половине второго, хозяйка что-то уж очень долго собиралась и запаздывала. Он помнил, как с отчаянием отметил в сознании: вот уже четверть третьего, а её всё нет. Наконец в половине третьего она позвонила ему на мобильный и сказала, что выйдет через десять минут. Он ещё с удивлением подумал тогда, что хозяйка, наверно, уж очень не в духе или особенно старается, наводя марафет. Он знал, зачем это было ей нужно: на половину четвёртого было назначено собрание учредителей ТОО «Надежда», на котором она как директор была обязана присутствовать.