Олег Мамонтов - Прощайте, сожаления!

Довольно скоро Михаил и его сотрудницы убедились в том, что в России ещё не сложилась практика регулярного обращения работодателей в рекрутинговые агентства и что серьёзную конкуренцию рекрутерам составляет интернет, при помощи которого работодатели и соискатели рабочих мест находят друг друга без посредников. Они узнали также, что и внутри их отрасли высока конкуренция, что многие заказы на услуги рекрутеров проходят через тендеры, что зачастую над одной вакансией работают несколько агентств, и оплата достаётся лишь тому, которое быстрее остальных находит дельного специалиста. А разве преуспеешь в этом, если ты не психолог и не знаешь, как оценить психологические характеристики кандидата на вакансию – его мотивацию, гибкость и способность адаптироваться в коллективе? И ещё сложнее с оценкой профессионального уровня соискателей. А если нужный кому-то специалист спокойно трудится где-то и не даёт о себе знать? Как выйти на него?

Кого основатель «Рандеву» нашёл точно, так это своих возлюбленных. Сначала он полюбил Александру, и она ответила взаимностью. Дело шло как будто к свадьбе, но когда Александра забеременела, Михаил резко охладел к ней и полюбил другую сотрудницу. Александре пришлось ехать в Ордатов и делать аборт, после которого она стала бесплодной. Затем заболела её мать, и Александра, ухаживая за ней, застряла в родном городе почти на десять лет.

По возвращении в Ордатов Александра решила попробовать себя на новом поприще: стала сотрудницей «Ордатовских новостей». На новом месте она вошла во вкус прежде незнакомой ей журналистской работы и сошлась с трудившимся в той же редакции Дмитрием Камориным. Недовольная правкой своих материалов редактрисой Анжелой Чермных, Александра затем перешла в «Ордатовскую неделю», где не ужилась по той же причине. После чего она уехала в Москву с намерением работать в столичной журналистике.

Амбициозные стремления Александры не слишком соответствовали её объективным данным. И дело было не в отсутствии журналистского образования и даже не в недостатке грамотности, из-за чего, к примеру, в предлоге «несмотря» она писала «не» раздельно. Её отличала тяга к пышному, многословному стилю с обилием красочных выражений, метафор, сравнений и реминисценций, что мало подходило для большинства изданий, в особенности тех, где многие публикации были заказными, платными и каждый квадратный сантиметр полосы подлежал строгому учёту. Но главная беда была в её преувеличенном мнении о своих способностях, из-за чего она слишком полагалась на свою интуицию при выяснении сути описываемых событий и слишком рьяно отстаивала свои сомнительные словесные «перлы», когда те не нравились редакторам. При всём том журналистское дарование, пусть небольшое и необработанное, у неё всё же имелось. Она подошла бы для маленькой местной газеты с терпеливым редактором, лучше всего немолодым мужчиной, но её тянуло в столицу, в большую журналистику. Уступая упорству странной сорокалетней дебютантки, её принимали на работу в третьестепенные столичные СМИ, внештатную или с испытательным сроком. Но добиться того, чего она больше всего желала и с чем связывала главные свои надежды на успех в столице, – аудиенции у «великой» Полины Бреус и попадания в штат «Слухов Москвы», – ей так и не удалось.

А между тем именно Полина Бреус была её кумиром, именно по её примеру она хотела выступать перед большой аудиторией на острые политические темы. Бреус поразила её тем, как вольно и дерзко можно говорить даже о первых лицах государства, называя их власть, то ли в шутку, то ли всерьёз, «кровавым режимом», и при этом быть уверенной в том, что ничто не заглушит её голос, проникающий под каждую кровлю в бесчисленных российских градах и весях, и что ничего ей за это не будет. Александра поверила не столько в то, о чём говорила Бреус, сколько в то, как она говорила, – с ехидной, полублатной интонацией то ли прожжённой плутовки, всезнающей базарной бой-бабы, то ли девочки-оторвы из подворотни, с характерным смачным причмокиванием губками и резкими, глумливыми выражениями в адрес власть предержащих. Ведь Александра сама сознавала себя такой или, вернее, хотела быть такой и сама любила ввернуть при случае крепкое словцо.

Если власть допускает, чтобы о ней говорили таким образом, значит она действительно слаба и порочна – в этом Александра была совершенно уверена. И ей очень захотелось поучаствовать в деле устранения такой власти, казавшемся очень верным и благородным, попасть в ряды тех, кого либеральная пресса заискивающе именовала «креативным классом», возвыситься над миллионами остальных россиян. Она стала ходить на «белоленточные» митинги и шествия и на них окончательно уверилась в правоте назревавшей «белой революции», увидела в лице предводителя «белоленточной» толпы господина Надильного настоящую власть, вот-вот готовую утвердиться в этом качестве. Этот либеральный кумир, этнический украинец со смазливой среднеевропейской внешностью, который мог бы сойти за чеха, немца и даже еврея-ашкенази, чем-то похожий на американского актёра Джерарда Батлера, такого убедительного в ролях героев-бунтарей в фильмах «Робин Гуд» и «Проповедник с пулемётом». Похожий, может быть, умением придавать своему взору выражение одновременно проникновенное и жёсткое, подобающее вождю мятежа. Надильный поразил её угрозой повести толпу на Кремль. Сильное впечатление произвело на неё и то, как телохранители кумира отшвырнули, точно котёнка, её коллегу – некстати сунувшегося репортёра. «Вот так ведёт себя настоящая власть, которая не стесняется дать окорот враждебным писакам!» – решила Александра.