Леха Андреев - Ниже уровня моря

– Ах, вот ты где, старый засранец! – сказал я и протянул руку к кошачьей морде. – Ну, иди сюда, Пушок!

Пушок открыл пасть, обнажив пожелтевшие от возраста клыки, и зашипел. Вид у него был не очень добрый. А точнее – очень недобрый. Я от греха подальше спрятал руку за спину и еще раз попробовал наладить общение:

– Ну, вылезай, поешь хоть. Игорь, вон, там твою жратву раскидал по кухне – с пола-то оно ведь всегда вкуснее!

Пушок ничего не отвечал, только сверкал глазами.

– Да и хрен с тобой. Проголодаешься – придешь.

Вернувшись на кухню, я достал из-за холодильника швабру и смел кошачий корм на кусок старой газеты, найденный под раковиной. Заодно еще вымел из углов самые большие комки пыли, а из-под буфета – несколько зубочисток и крышку от бутылки пива «Балтика». Судя по цвету – «Тройка». Выбросил все это добро в унитаз, убрал швабру обратно за холодильник и насыпал в миску нового корма.

Ну вот, считай, и прибрался! Для первого дня, пожалуй, достаточно.

Вполне довольный собой, я выключил свет на кухне, вышел в прихожую и опять уставился на сумки. Разбирать их совсем не хотелось.

Да и пускай стоят. Никуда они не денутся. А я лучше полежу пойду.

Диван в маленькой комнате стоял тот же самый, что и пятнадцать лет назад. Только теперь он был изрядно подран котом, и, судя по желтоватым разводам на обивке, еще и неоднократно им обоссан. Но запаха вроде бы никакого не было. И то хорошо.

Я взял с тумбочки пульт от телевизора и нажал на кнопку включения. Ничего не произошло.

Ну, ладно… Все равно там сплошное дерьмо показывают.

Положив пульт обратно на тумбочку, я улегся на диван и принялся разглядывать комнату. Ничего не изменилось. Те же совковые обои в цветочек, та же люстра на две лампочки, тот же плакат с косоглазым Томом Йорком, который я повесил на стену в год выхода альбома «Hail To The Thief». Вот только на телевизоре теперь стояла фотография отца. С черной диагональной ленточкой в нижнем углу.

Все эти похоронные фотографии совершенно одинаковые. У людей, изображенных на них, нет ни возраста, ни выражения на лице, ни вообще чего-либо, что могло бы привлечь внимание. Вот и отец смотрел на меня с этой карточки будто из какого-то безвременья. Сколько ему здесь лет? Тридцать пять? Пятьдесят? Да черт его знает…

Где-то минут сорок я лежал на диване, глядя то в экран выключенного телевизора, то на фотографию отца. Вспомнил, как по этому самому телику мы смотрели с ним финал Кубка УЕФА 1999-го года. «Парма» – «Олимпик Марсель». «Парма» тогда была чудо как хороша! Буффон, Тюрам, Каннаваро, Верон, Креспо… У французов не было ни единого шанса. А какой гол Кьеза-старший заколотил! С лёта, да в самую девятку. Пальчики оближешь!

Мои воспоминания о золотых временах пармезанского футбола прервал Пушок. Оказывается, пока я валялся на диване и пялился в пустой экран, он пришел в комнату и теперь внимательно рассматривал меня, притаившись возле двери. Шпиён, блин! Хотя для хорошего шпиёна он был, конечно, великоват. Да, огромный, рыжий с белым, котяра выглядел очень внушительно, ничего не скажешь. Я-то помнил его еще совсем маленьким, с две ладошки размером, не больше. Эдакая пиздюлина с хвостом. Отец принес Пушка с помойки примерно через месяц после того, как я съехал из этой квартиры.

«Буду теперь его воспитывать. Надеюсь, получится лучше, чем с тобой», – вот, что он сказал, первый раз демонстрируя мне своего питомца. Впрочем, поначалу питомец занимался только тем, что пищал да гадил, где попало, – то есть, не сильно отличался поведением от меня. Но потом воспитательный процесс, видимо, пошел успешнее – во всяком случае, я не помнил, чтобы отец жаловался на Пушка, что тот спиздил у него двести рублей и купил на них три полторашки «Степана Разина»…

И вот теперь, пятнадцать лет спустя, на меня смотрел старый угрюмый кот. Хотя, может быть, вовсе он и не угрюмый? Может быть, на душе у него легко и светло – просто морда осунулась, вот и получилось такое выражение…

– Ну, иди сюда, Пушок, не бойся!

Кот не шелохнулся.

Когда я приезжал в гости к отцу, Пушок всегда где-нибудь прятался. Не любил он гостей.

Но теперь я – не гость. И никуда уж от этого не денешься.

– Нет-нет-нет! Раз уж ты снова живешь в соседнем квартале, то даже не пытайся отмазываться, – сказала Наташа, убирая в рюкзак бумажный пакет с теплыми булочками, – Мы обязательно встретимся и поболтаем. Не хочешь в шашлычную – пойдем куда-нибудь в другое место. Интересно же жутко, как у тебя жизнь сложилась! Столько лет не виделись!