Павел Поповкин - Железный дневник

На этот раз, судя по числу ног, к нам поднялась троица. Короткий анекдот, короткий смех. Наступила ожидаемая пауза – закатывали рукава. У кого выше запястий не осталось живого места, поднимали штанины. Если и ноги сгнили, расстегивали пояс, обнажались, с помощью приятелей искали в районе таза уголок с нетронутой веной. Звук инъекции – гробовая тишина. Троица разбавила свою кровь. Открыли форточку, кинули использованные шприцы на подъездный козырек. В ожидание кайфолета (ужасное слово). Связь с телом утрачивается. Тот дух подъезда, что с хриплым голосом, первым завел послеинъекционную беседу. В горле, наверное, першило, пришлось раззадорить восклицательными знаками:

– Я был!!! Я был се-го-дня!!! В продуктовом магазине!!! Да, в продуктовом! Представляете, был! Там мне продали! Продали буханку хлеба!!!

– Мне с тобой только о хлебе говорить! – возмутился дух с важным голосом. – Яник тебе должен пять тысяч. Лучше скажи, когда он тебе их отдаст?

– Я тебе и говорю, купил хлеб в магазине, мне навстречу Ксения – жена Яника. Спрашиваю: где муж, куда пропал? Она психует: «Не знаю где, вторую неделю ищем. В полицию отдали его детскую фотографию, другой нет».

– В морге пусть пороется, в морозильных камерах тесно от нашего брата, – посоветовал веселый голос третьего духа.

– Уже посетила. Спасибо передозировке, выбор покойников был действительно большой, но без участия Яника.

– Тогда пусть Ксения отдаст тебе пять тысяч, – предложил Важный. – Неплохая идея! Напомни ей о народной мудрости, что долг платежом красен, а долг мужа тем более. – Он внезапно присел на корточки, я увидел молодого мужчину, внешность которого, в отличие от голоса, никак не назовешь солидной: щупленький, склизкий, безносый, безбровый, безгубый; подвижные, брезгливые, мелкие глазки. Держал пустой стеклянный флакон, любовался этикеткой.

– Она без денег, нет денег… – как-то неуверенно сказал Хриплый.

– Не верь, друг, жене наркомана. Никогда не верь, обманет, – вставил Веселый. – Моя жена тому наглядный пример, лживая, подлая тварь…

– Ксения не слишком страшная, так что вранье можно простить. Ха-ха-ха, комплимент, – засмеялся своей шутке Хриплый.

– Надо как-то с нее взыскать задолженность, – не унимался Важный, с недоверием приглядываясь к замочной скважине напротив. – Не знаю, что с Яником, в какой именно канаве спрятали его труп – нам, уверен, никогда этого не узнать. По юридическим законам – жена должна рассчитаться с долгами, как наследница покойного или без вести пропавшего мужа. Никто ее не заставлял выходить замуж за Яника! Еще раз сходи к вдове и разъясни эти тонкости.

– Как, чем она рассчитается? – недоумевал Хриплый. – Ксения за всю свою жизнь и дня не работала – сама призналась. Я ей верю, потому что не имеет рук, так есть лапки насекомого, почти как у меня – тоже не помню, когда работал… У них пустая квартира, ободранные стены, обстановка хуже, чем в тюремной камере, – был в гостях полгода назад… Да и Яника пока не стоит хоронить…

– Пусть тогда продаст квартиру или лучше – предоставит нам удобную комнату, – нашел выход Веселый, – чтобы мы там могли посидеть и расслабиться по-человечески. Надоело в подъезде нюхать свои и чужие ссаки.

– Сходи к ней и потребуй! – рявкнул Важный.

– Комнату?

– Сначала деньги.

– Посмотрим… торчать… в пах…

Слова становились короче, многоточия длиннее.

Нас вновь посетили товарищи Яника. Оставив в покое книжку, я приготовился к прослушиванию, чем они на этот раз порадуют… Эхо голосов было слабее, чем в прошлый визит. Хриплый отсутствовал, но его имя фигурировало в каждой фразе. Языки Важного и Веселого сильно заплетались – участвовали в похоронах, хорошо посидели на поминках, из ресторана ушли не с пустыми руками. О наркотиках не вспоминали, поставили на подоконник бутылку водки, на фоне годами не мытого подъездного окна она казалась сверхъестественным предметом, лампой Аладдина, я бы сказал – оглушительно сияла. Закусывали очень дорогими конфетами. Праздничный треск фантиков мешал моему удовольствию, часть слов долетала до уха в искаженном состоянии, но смысл разговора был ясен: Хриплый – по паспорту Валера – погиб. Важный, всхлипывая, произнес краткую прощальную речь, она свелась к тому, что не стоит рисковать жизнью ради взыскания денежного долга, пусть и крупного, все равно не стоит.

– Я говорил ему, предупреждал: Ксюша дура, не лезь к ней, Яник может воскреснуть, неожиданно объявиться, он слепнет от ревности, хватается за ножи по самому невинному поводу, – сокрушался Важный. – Но Валера все равно за свое. Бодро шел навстречу смерти. Явился к ним домой, спросил о долге в пять тысяч: срок расплаты настал. Ксюша снова за старое, что не знает ни о каком долге, прибеднялась, сама якобы побирается, на еду не хватает денег, в желудке пустыня. Заранее мною проинструктированный, Валера намекнул ей на ценные вещи, может, есть неоцарапанный бытовой электроприбор, шуба из натурального меха, спрятанные под ванну серебряные ложки, старинные механические часы с кукушкой. Если найдутся, возьмет взаимозачетом. Ксюша мотала головой: ничего нет, а если найдешь, все равно не отдам. Он так и поступил, выполняя второй пункт моей инструкции, принялся рыскать по квартире. Заглянул в популярные места: в мусорный бачок, за ним – в смывной бачок. На кухне из ценного только стены, для приема пищи использовался низкий теннисный столик, особого интереса для нас не представлял. Под ванной шарил, гитару нащупал. Взял аккорд. Не гитара, а руина, давно отыграла свое. Внезапно он нашел то, что не искал…