Светла Ангелова - Невозможная реальность

Но другие Норберты не хотели примириться с тем, что не их избранник стал общим супругом. Они начали спорить, ссориться, менять свое настроение и изумлять окружающих. Напряжение в голове Ноберты пагубно отражалось на ней. Норберта начала путать, с кем ходят на свидания ее многочисленные «я». До ушей ее мужа доходили странные слухи, которые были настолько противоречивы, что даже неправдоподобны (как он думал). Как же это так: его жена, как утверждал один его друг, много лет встречалась с каким-то отвлеченным типом – неизданным писателем, – а он не знал? Его друг был уверен, что тот был сыном его учительницы из гимназии. Они были сверстниками, да и у Норберты была внешность, на которую нельзя было не обратить внимание. Он начал находить дома поваренные книги на итальянском языке, и это при том, что она – его жена – даже хлеб не могла себе отрезать, не порезав или повредив скатерть, да и откуда же ей знать итальянский язык?

Норберта несколько раз воодушевленно начинала говорить ему о современном прочтении творчества Упита. Дома, неизвестно как, появились коллекции картин современных творцов, результаты пленэра, о котором она знала слишком много, и макеты Оперы в Сиднее, а также какого-то шведского музея.

Идеальная супруга встречала своего мужа, но все чаще начинала сама себе противоречить. После одной короткой командировки его любимая, закурив сигарету, объясняла ему, что нуждается в большей ответственности с его стороны, в большем карьеризме и в больших деньгах. Все-таки от менеджеров, которых она думала, что знает, ожидалось, чтоб они были акулами – людьми с чутьем в бизнесе, рискующими игроками, с которыми азарт расплачивается щедро.

Ошеломленный этой странной критикой, муж Норберты удалился в спальню без всякого желания близости. Он заснул нервным сном, от которого его разбудили всхлыпывания. Плакала его жена вроде наяву, вроде как во сне. Норберта тихо хныкала, что уже давно пришло время иметь ей детей, но его бессмысленный карьеризм не дает ему ни на миг остаться без брюк. В его душу прокрались смущение и страх. Она не бредила. Она не спала. Она говорила разумно, плакала исключительно по-женски и ссылалась на свои биологические часы.

Но одна мысль просто обожгла его, когда он услышал в темноте, как его жена повторяет фразу из какого-то итальянского фильма: «Cosa vuoi?» «Что вам нужно?» – спрашивал герой Серджо Леоне, а спагетти-ковбой должен был в ответ стрелять. Но… «застрелила» его жена, которая начала молоть в истерике свои претензии на чистом итальянском языке, из которого он ничего, ну ничего не понял, но почувствовал что-то скандальное. Он почувствовал острую головную боль – его жена говорила на языке, о ее знании которого он даже не подозревал.

Он обнял Норберту только для того, чтобы предостеречь себя от ее ударов, и начал на ощупь искать путь в лабиринте, называемом Норбертой. В один момент похвалил блюдо с французским названием (которое прочитал в меню ресторана во время рабочей встречи-обеда, но никогда его не пробовал, так как звучало дико). Норберта с теплотой ответила ему «мерси» и добавила, что найти качественный порошок крокуса ей стоило много, но результат того заслуживает, не так ли?

На подброшенную идею, что лучше всего им разрушить стену для будущей комнаты их детей, его жена емко и обоснованно сообщила, какой трегер есть там, и как нарушится баланс целой конструкции, и что лучше всего сделать по ее личным и одного знакомого исчислениям. К тому же с детских лет, когда у нее оставалось время поиграть на саксофоне, соседи раздражали ее, потому что у них был аудио-доступ. Было бы лучше всего, чтобы их дети играли на музыкальном инструменте под ее вещим руководством, чтобы стены были изолированы плотным изоляционным материалом толщиной 40 мм, который не пропускал бы шум до неизвестно скольких децибелов.

Норберты разговаривали. Они говорили не переставая. Они ругались, плакали, вытирая слезы и обнимая своего общего мужа, которому стало ясно до боли, почему его жена «очаровательно» другая каждый раз, каждый день, каждый час. Это обаяние он объяснил себе ее сумасшествием, которое нужно было лечить. После многих уговариваний они посетили кабинет специалиста. Госпитализация не была необходимой, требовался только прием таблеток.

Преобладающая Норберта поругалась со всеми своими другими «я», которые, поскольку она сама сделала выбор мужа вместо них и заставила их всех жить с ним, жаловались ей, что из-за этого испортили себе жизнь. Каким-то образом схема рухнула, они начали путать имена своих любовников. На каждой встрече, с каким бы то ни было мужчиной, Норберта смотрела пустым взглядом и без всякого желания. Ее мечты разбились. Ее желания умерли. «Шизофрения, – сказал психиатр, – в легкой форме».