Сергей Гордеев - Почти непридуманные истории. Из записок хирурга

– Наша красная резина-то не держала, рассыпалась на куски. Но вот эти трубки из Америки – хоть бы что!

Дружба со спасенным американцем растянулась на годы. В конце командировки тот стал звать Никандра в гости в Америку. Оглядишься, а там, чем черт не шутит, глядишь, и насовсем останешься. И никак не мог понять, почему же это невозможно для гражданина Советского Союза, наивно оценивая дружбу выше всяких там политических неурядиц. Никандру эти отношения аукнулись уже дома.

Через некоторое время его повесткой пригласили в инстанцию Госбезопасности и долго, как «школяра», таскали по всяким там кабинетам секретных ведомств, стращали и угрожали, подозревали и стыдили. В общем, сильно подозревали в тайных связях с мировым империализмом. И всюду Никандр давал свойственные его характеру, несерьезные до глумливости объяснения и никак не хотел отречься от друга. К всеобщему удивлению, уставшие от упрямого «диссидента» блюстители Государственной безопасности вынуждены были с досадой отпустить оного за отсутствием прямого состава преступления. Предупредили, правда: коли что… Или если еще раз… Никандр не помнил точно. Однако дружба уже не могла быть продолжена, оставшись теплым воспоминанием в сердцах бывших сослуживцев, живущих на разных континентах, в противоположных концах земного шара, в странах с диаметрально противоположным мироустройством.

Знакомство с «Конторой», допросы и беседы «по существу» еще более усугубили отвращение Вихрова Никандра Гавриловича к существующей политике в стране и социалистическому строю в целом. Он и до этого не скрывал своего критического отношения к советской власти. Отказался вступить в партию. А когда ему поставили на «вид» и пригрозили карьерным ростом, послал нападавших в такое далеко, что те враз поняли: Никандра не исправить, и прекратили любые поползновения с целью перевоспитать «дурака».

Дед Никандра до революции, оказывается, имел огромный двухэтажный дом, землю и занимался разведением племенных жеребцов. Жила семья вполне себе прилично. Но, когда случилась Великая Октябрьская революция, всё изменилось. Лошадьми заинтересовался сам Семён Будённый. Нетрудно представить, во что это вылилось. Коней стали забирать на нужды неокрепшей тогда еще Красной Армии. Не безвозмездно, конечно… Давали бумажку – расписку, дескать, «такого-то числа сего года одолжили у гражданина… жеребца по кличке… Вернем после победы над белогвардейской контрой или возместим денежным вознаграждением. Слава Великой Октябрьской революции!». Бумажек прибавлялось, конюшни пустели. А что сделаешь? За вилы возьмешься?

– Да что ты гоношишься, дедок? У тебя же не отнимают, дурилка ты деревенская! А одалживают на время, понял? В связи со сложившейся в молодом нашем государстве тяжелой обстановкой.

Вот тебе, «диду», и советская власть… Однако бумажки эти пригодились. Когда началась новая волна грабежа и стали искоренять «кулаков» – самых работящих и хозяйственных мужиков на селе, к деду тоже постучали. На крыльце стояли чекисты в кожаных куртках, хромовых сапогах, кобура на боку. Вот тогда-то бумажки-расписки были предъявлены представителям советской власти. Отступили большевики от деда, оставили в покое. Но смысл жизни был уже потерян. Любимое дело загублено. Так что не за что было Вихровым любить советскую власть, не за что…

Никандр Гаврилович, бывало, останавливался в коридоре, поднимал палец вверх и с чувством вопрошал:

– Вот объясни, Серёга! Как это может быть: «Кто был ничем, тот станет всем»? А? Или еще: «Весь мир насилья мы разрушим до основания, а затем мы наш, мы новый мир построим…». А зачем?!

Ответа он не ждал. Поворачивался и продолжал свой путь.

Зато Никандр Гаврилович верил в Бога. Знал много молитв, разбирался в Законе Божьем. Для меня в то время это было неожиданно. Многие заповеди из Нового завета он вплетал в современную жизнь, растолковывая смысл промысла Божьего. Для меня эти рассуждения в дальнейшем явились поводом к более серьезному восприятию мира. Как будто раздвинулось сознание, и ты вдруг увидел новые пространства, тобой дотоле невидимые и неосмысленные. Я понял, что существует не только то, что ты видишь, – всё гораздо сложнее и интереснее. Во всяком случае, я увлекся философией.

Периодически «старшие» сотрудники разыгрывали молодых ординаторов, посылая их за помощью к Никандру Гавриловичу. Так один серьезный молодой человек попросил его дать рекомендацию для вступления в Коммунистическую партию. Сцена, разыгравшаяся тотчас, была вписана в историю «Жизни кафедры». Секунду Никандр молчал, как бы не понимая происходящего.