Денис Рябцев - Дело табак

В стране получило развитие так называемое дело «русистов», которых глава Комитета Государственной безопасности Юрий Андропов счел еще более опасными, чем диссидентов. Именно тогда, вокруг разгона редакции журнала «Наш Современник», началась кампания по новому давлению на интеллигенцию, так и не нашедшей гармонии с властью.

Однако печатная пресса отдавала предпочтение совсем другим темам. «Только в прошлом году в счет обязательств по достойной встрече XXVI съезда партии, – писала областная „Бельгоградская коммуна“ – труженики НГДУ „Бельгограднефть“ добыли сверх плана двенадцать и одну десятую тысячи тонн нефти, два и семьдесят пять миллионов кубометров газа. Введено в эксплуатацию четырнадцать новых скважин. Себестоимость товарной продукции снижена на сто девяносто семь тысяч рублей. Воодушевленный высокой наградой Родины – переходящим Красным знаменем ЦК КПСС, Совета министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ и памятным знаком „За высокую эффективность и качество работы в десятой пятилетке“ с занесение на Всесоюзную Доску почета на ВДНХ СССР, коллектив управления в первом году одиннадцатой пятилетки также внес весомый вклад в выполнение предсъездовских обязательств».

Основными темами номеров становились: «Глубокое впечатление на педагогическую общественность произвел Отчетный доклад Центрального комитета КПСС XXVI съезду партии, с которым выступил Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Л. И. Брежнев. Нет ни одной стороны жизни, волнующей советских людей, которая не нашла своего отражения в этом глубоком по содержанию документе».

В Бельгоградской драме только что вышла премьера по пьесе «Каса Маре», встретившая новую волну критики за продвижение молдавских обывательских ценностей, а в детском театре с успехом шла колоритная грузинская сказка «Похождения храброго Кикилы».

У старшеклассников же одной из школ Бельгограда закончилась веселая лабораторная по химии, на которой Виталя Герань смешал в мензурке все, что только стояло на его столе. В какой-то момент колба не смогла удержать адской смеси и выстелила вспененной массой. Сидевшая рядом соседка – привлекательная немка по фамилии Гармс, вскочила со своего места и подняла подол юбки, чтобы попавшая на черный фартук кислота не прожгла ее белоснежных ног. Класс, наблюдая картину, пришел в состояние крайнего восторга. Особенно веселился секретарь комсомольской первички Славик:

– Лилия, снимай платье целиком, здесь все свои.

Строгая химичка Татьяна Анатольевна, к тому времени уже серьезно рассчитывавшая на кресло директора школы, подобной фамильярности стерпеть не смогла. Она в два прыжка оказалась у парты будущего регионального министра образования и влепила ему пощечину, отчего на прыщавой щеке Славика вспыхнул румянец, а очки чуть было не улетели к радиатору отопления.

– Фусенко, да как ты смеешь, – с презрением заявила она, – Да за такие слова запросто из комсомола вылетают. Гармс, марш в лаборантскую! Герань, вон из класса!

Остаток урока был сорван. Пока учитель и пострадавшая в четыре руки отмывали прожженный фартук в подсобке, класс смаковал подробности истории, успев обсудить и ноги немки, и фасон ее исподнего, и дальнейшую судьбу героев происшествия, если химичка посмеет дать происшествию ход.

По звонку, обгоняя друг друга в спринте к тесной раздевалке, редкий скромняга не пренебрег возможностью влепить Славику какой-нибудь щелбан, фофан или пинчище. Даже флегматичный Дремов, раскрутив на руке тяжелый кирпич портфеля с убойной надписью «Дип Папл», умудрился внести свою лепту в массовое унижение одноклассника.

У вешалок Фусенко подобрался к Лилии:

– Я влюблен, – заявил юноша и положил свои потные ладони девушке на грудь.

Гармс вспыхнула, ударила Славика по той же румяной щеке, которую до этого облюбовала химичка. Девушка, подрагивая телом, устремилась к выходу из раздевалки, уронив на пол свое пальто.

– Царица, – бросил ей вслед очкарик, но увидел кулак, которым пригрозил ему стоявший неподалеку Виталя, предпочел заткнуться. Герань поднял с пола очень советское манто одноклассницы и с невнятной нежностью водрузил его на вешалку.

Тем временем Гармс, почти рыдая, поднялась на второй этаж, где в единственном в школе лингафонном кабинете обитала классная руководительница – учитель «зидойча» Галина Михайловна Кузинина. Мэтр советской педагогики была в классе одна. Она разглядывала каракули словарного диктанта, написанный ее маленькими учениками.