Павел Шушканов: Время дождей

Солнце большим красным шаром катилось к горизонту и уже почти касалось ограды западных ферм. Он позвал Ру, но тот не откликнулся, увлеченный игрой. Они уже давно сняли рубашки, подставив солнцу загорелые спины и стучали пальцами по земле, от чего уже поднялось облачко пыли.

– Ставь еще!

– …не растягивай пальцы. Это не по правилам!

– Замена арбитра!

Ру подошел через четверть часа. Натягивая рубашку. Его лицо было злым.

– Есть глясы? – хрипло спросил он.

– И не было никогда. Может, пойдем отсюда? Я отцу обещал…

– Пожалуй. Мне нужно машину как у Ллойда Ганн. Тут по-честному нельзя. Они пальцы растягивают. Понимаешь? Да ничего ты не понимаешь.

Парнишка в шортах тряс стекляшки и злорадно улыбался. Кучка у его коленок заметно выросла. Ру едва не наступил на него, проходя мимо. Нечаянно, конечно. У выхода на улицу их пропустил часовой и осмотрел улицу в оба конца.

– Ничего, завтра еще повезет. Не все сразу. Ночью попилю пару стекляшек маминой пилкой для ногтей.

Бен ужаснулся, представив, как Ру поймают за этим занятием.

– Может кирпичом?

– Нет, долго.

У края амбара стоял Ллойд Ганн. Он не выглядел больным после купания и даже прибавил ширины в плечах после маминого лечения. На нем был черный тонкий свитер, явно узковатый для не по годам широкой спины. Он медленно сжимал и разжимал кулаки и явно не намеревался делится чертежами машины для производства глясов.

– Назвал моего брата вором, Руп?

Ру вздохнул и отлетел к стене амбара. Через секунду Бен последовал за ним, не найдя на теле Ганна уязвимых мест.

* * *

«Дин-дон» – пробили старые напольные часы, но спать совсем не хотелось. Бен стоял на балконе и смотрел, как сияет в небе единственная звезда. По полям полз туман, и становилось прохладно. Пришел отец и набросил на его плечи плед.

– Не спится? – спросил он.

– Думаю про господина Арчера. Испортил его карту, над которой он старался наверно не один день. И сбежал…

Отец промолчал. Бен не ждал, что он будет ругаться, но и слов утешения тоже не ждал. Отец редко ругался в принципе и никогда на Бена, что всегда пугало его. А особенно пугало молчание, за которым могло скрываться все что угодно. Но отец не уходил с балкона, и это было важно. Они смотрели на звезду.

Их поместье располагалось к северу от озера, и южная его граница проходила по песчаному берегу. Озеро медленно перекатывало свои воды от берега к берегу и где-то в его глубине плескалась рыба. А на противоположном берегу горели огоньки фермы Ганн – два факела перемещались вдоль берега, сходясь и расходясь снова. В их поместье уже погас свет, а в доме безземельных еще горело одно окно. Видимо дежурные готовили смену караула. А дальше во все концы стояла непроглядная ночь.

– Папа, а ты помнишь основание?

Отец засмеялся и потрепал его по коротким волосам.

– Конечно, нет. Это было слишком давно, даже ваш учитель Арчер не помнит.

– А фермы всегда были такими как сейчас?

– Ты о чем, сын?

– Я о границах ферм, – осторожно начал Бен, – они всегда были неизменны, с самого основания?

На некоторое время воцарилась тишина, отец возился с трубкой, и наконец задымил сладковатым табаком.

– Нет. Восемь лет назад мы уступили полосу земли в три метра на противоположном берегу озера нашим южным соседям за двадцать мешков зерна и пятьдесят куриных тушек. У нас был голод – я болел, а ты был совсем маленький, и дядя Глен тогда не жил с нами, а работал на мануфактурах. Это было очень неприятно, но необходимо. Иногда нужно жертвовать жизнью ради семьи, а иногда даже землей. Иногда мы меняем границы, но перед этим проводим долгие переговоры, а еще нужно одобрение Совета…

Бен кивнул, но в темноте это не было видно. Он спрашивал совсем не о том, но отец не понял. Или сделал вид, что не понял.

– Пап, а семей всегда было только тринадцать?

– Владеющих землей? Четырнадцать. Ты забыл о неприсоединившейся ферме. Но еще есть семьи, не имеющие своей фамилии и земли, как безземельные рабочие ферм Ганн, Линквуд, Корвин и Ли. Даже учитель Арчер из числа безземельных, хоть и живет с семьями Колин и Фокс. Понимаешь, в годы Основания только крупные семьи могли позволить себе обрабатывать землю и кормить остальных, а семьям поменьше, или сосвсе одиноким, пришлось довольствоваться участью жить в домах крупных семей – основателей и работать на их земле. На самом деле, это не так уж и плохо.

– А владеющих землей? Их не было больше?