Павел Шушканов - Время дождей

– И если она существовала в самом деле, то ее дом должен находиться…

– Здесь! – Бен ткнул пером в серую карту над доской. Предательский потек заскользил по желтоватой бумаге. Через несколько минут в дверях появится господин Арчер и почему-то сразу посмотрит на стол на забытую папку, а затем на карту над доской.

А потом Бен будет разглядывать жука, ползущего по очкам учителя, пока не услышит голос Ру за окном.

* * *

Вечер дышал зноем и пылью. Руперт и Бен все дальше убегали от школы. Бена все еще переживал и за не отбытое наказание, и за испорченную карту учителя, но больше всего за невыполненное обещание помочь отцу с ремонтом крыши после школьных уроков. Ру не очень беспокоился о таких мелочах.

За городским амбаром, между стеной и забором фермы уже толпилось четверо ребят. Один из них в желтых шортах тряс в сложенных ладонях глясы – неизменную валюту всех мальчишек западных и восточных ферм. К его воротнику был прикреплен крупный кусочек стекла синего цвета почти треугольной формы – счастливый гляс и одновременно символ чемпиона. Только лидеры недели имели право носить любимые глясы на одежде, торопливо прикрывая их рукой при приближении старших. Остальные же прятали свои игровые стекла и маскировочно играли в нижний футбол после школы, пока один из лидеров не объявит место и время игры.

– Долго ходишь Руперт. Глянь и Бена с собой притащил. Он все равно не играет.

– Я ненадолго, – сказал Бен.

Парнишка в шортах смерил его оценивающим взглядом. Перед ним лежала кучка глясов – небольших цветных стеклышек. Ценились глясы отшлифованные, которые уже не могли порезать пальцы. Раньше их – еще острые осколки – пытались закапывать в песок на берегу озера, чтобы вода сточила острые края. Но это было очень рискованно – большая часть пропадала на дне навсегда, другие же могли достаться любителям погулять по берегу в свободное время. К тому же, как оказалось, шлифовка глясов водой – более длительный процесс, чем думали десятилетние мальчишки. Потому сейчас глясы шлифовали вручную плоскими камнями, раня руки и предвкушая зависть одноклассников. Говорили, что однажды Ллойд Ганн соорудил у себя в сарае целую шлифовальную машину – вращающуюся канистру с речным песком и поставил производство глясов на поток, пока отец не добрался до него и машины. Конечно, это было не более чем легендой, по крайней мере, Бен сомневался в эффективности подобного изобретения, а вот большинство его сверстников охотно верили и завидовали сообразительности Ллойда Ганн.

И все же самые ценные были глясы отшлифованные водой. Их иногда находили на берегу, неизвестно когда и кем брошенные в воду, может десяток лет назад, а может и просто случайно оказавшиеся в озере. Они передавались от старших братьев младшим и хранились в специальном мешочке на поясе, где взрослые хранят медные и бронзовые монеты. У Бена их никогда не было, как не было и старших братьев.

Ру присел на корточки перед остальными и выложил на землю свои сокровища – четыре цветных стеклышка. Одно никуда не годилось – его угол был все еще острым (видимо Ру не очень усердно отнесся к работе).

– Руперт ставит три! – объявил парень в шортах.

– Ничего подобного! Два. Потом еще два.

Они начали странную сложную игру, в которой поставленные глясы отдавались арбитру. Тот тряс их и бросал на землю. Владелец ближайшего к ноге арбитра гляса начинал игру – выбирание стеклышек через дальние «ворота», образованные другими глясами, но шириной не более длины указательного пальца арбитра. Выбитые глясы трижды подкидывались на переворачиваемой ладони и оставшиеся считались добычей игрока. Игра называлась «стрит» и в ней было огромное количество правил, в которых Бен даже не пытался разобраться, но основные условия игры знал – выучил, сопровождая Ру по всевозможным турнирам и «дружеским» матчам. А еще он знал, что за участие в этой игре (будучи застуканным кем – то, из взрослых) можно угодить на неделю домашнего ареста с работой в поле, а глясы отправятся на дно городского колодца, у которого, как говорят, нет никакого дна.

– Эй, да это мой гляс был! Ты посмотри, видишь краешек сколот! Я начинаю.

– Ах сколот! Тогда ставь другой…

– …у тебя палец длиннее, ты левой бьешь…

– Не верьте ему, он вообще левша!

– Три ставлю!

Игра шла своим ходом. Часовой стоял на углу амбара и просматривал улицу в оба направления на предмет взрослых. Не играющего Бена быть часовым не просили – ему не верили.