Глеб Пудов - Мозаика. Стихи, рецензии, эссе

Когда разъярённая вьюга метёт
И время восхода не близко,
Без устали поиск повсюду ведёт
Михал Клеофас Огинский.

Три бабушки жили в деревне
С одной только улицей. Имя
У каждой из бабушек древних
Красивое было — Мария.

И чтобы не путать соседок,
Разумные односельчане
Меняли порой так и этак
Имён этих милых звучанье.

Старушку, чей дом в сердцевине
Деревни, Марией все звали.
Берёзы росли у овина,
Старушки любовь — сериалы.

Бабулю, чей дом был у поля,
Все Манечкой именовали,
Была она доброй уж больно —
Ей прозвище точное дали.

А ту, что в деревни начале
Жила, называли все Манькой.
У ней телефон был — встречала
Старушка гостей спозаранку.

Однажды мне ехать до дому
Пришлось из далёкого края,
Глядела в окно исступленно
На небо с вороньею стаей,

И тучи я взглядом глотала,
Душой растворялась в озёрах,
Речушкам далёким смеялась,
Дышала полями и бором.

Но вдруг увидала названье
Деревни, что за поворотом —
Там «Маньковщина»! Меня тут
Прошибло волнения потом.

Не знаю я, что там за хаты,
И жители мне не знакомы,
И всё же готова признать я,
Что сердцем почуяла: дома!

Спускаясь с крыльца спозаранку,
Секрет свой храню дерзновенно:
Зовусь я, как бабушка, Манькой,
И где-то моя есть деревня.

Немного безумен я. Впрочем,
Боюсь, не немного: бумага
С волшебною силою мага
Глядит непрестанно мне в очи.

Порою как тот персонаж я
Кричу: «Не отдам! Моя прелесть!»
В ней – то, чем душа моя грелась,
И то, чем тревожилась даже.

Блокнот. Тишина. Книжек стопка.
О, радость души сумасшедшей!
Живу я не здесь, а в прошедшем,
И дух мой – в словесности топкой.

Не первый год я провожу в полоне,
Но я совсем не жалуюсь, о нет!
Всё глубже, глубже запускаю корни
В мир волшебства, где музыка и свет.

Тут проза льётся ласковым напевом,
А музыка – как ветер за спиной.
Здесь можно быть и птицами, и древом,
И небом, где безмолвствует покой.

Мне говорили возвращаться к людям,
На сказке, мол, ты не построишь дом,
Ведь популярен реализм, а чуду

Возможно примириться с нашим злом.
Хоть я вам благодарна за советы,
Ещё в плену пусть поживут поэты!

Дитя печали, хрупкое творенье,
Ты ищешь выход в рифмах и словах,
Примериваешь с звуком единенье,
Рисунок ладишь в красках и цветах.

Коль повезёт со временем, терпеньем,
Ты вдруг появишься в моих руках,
Чтобы затем глядеть с недоуменьем
Сквозь плёнку пыли на пустых очах.

Эх, если б встретился чудак-учёный,
Иль тот волшебник, добрый чаровник,
чтоб оживил героев окрылённых!

Талант поэта – циник и шутник:
Дышать не может им одушевлённый.
Не нам принадлежит рожденья крик.

На просторах вечности стою…
Что меня в грядущем ожидает?
Сохранить загадочность свою,
Чистоту и веру я желаю.

И нести, как будто бы завет,
Сквозь судьбы моей пути-дороги…
Не боясь, смотрю на белый свет,
У прекрасной жизни на пороге.

Дитя заснуло на руках…
Созданье слабое такое,
И всё ж узнать успело страх,
Потери боль и сердце злое.

Кто скажет, кто ответит мне,
В чём эта крошка виновата?
Теперь и мамы рядом нет,
И не ответит сыну папа.