Екатерина Молчанова - Счастье быть собой. Перерождение

Однако моя радость продолжалась недолго. После выходных, придя на занятия, я заглянула в костюмерную поздороваться с нашим костюмером. Лариса Витальевна всегда была добра ко мне и старалась подобрать нам с Юрой новые костюмы и танцевальную обувь для выступлений. Наверное, она относилась ко мне так же, как и ко всем остальным. Однако дружелюбное, внимательное отношение костюмера ко мне я расценивала как послание с небес. Можно сказать, что она была моим единственным другом в танцевальной студии.

Когда я зашла к ней, Лариса Витальевна обшивала стразами очередное бальное платье. Она подняла на меня глаза и сказала:

– Лира, Юра попросил передать: он с родителями переезжает в Москву и больше не будет ходить на танцы. Он сказал, чтобы я передала тебе это лично. Вот я и передаю.

Улыбка с моего лица резко пропала. Выбежав из костюмерной на улицу, я заплакала. Слёзы текли ручьём, я захлёбывалась ими всю дорогу по пути домой. Я была опустошена: у меня забрали самого дорогого мне в жизни человека, к которому привязалась душа! В мечтах строила планы, как мы будем дальше вместе танцевать, а после занятий прогуливаться по парку до моего дома. Будем искренне улыбаться друг другу.

Неожиданный переезд Юры в Москву в один миг разрушил все мои планы и надежды. Прокручивая в мыслях последнюю встречу, радость общения с ним, зарождающуюся симпатию, я горько подумала: «Почему именно сейчас случился его переезд? Только Юра стал проявлять ко мне знаки внимания спустя долгое время после начала занятий, только я обрадовалась: ему неважно, где и как я живу… Теперь я никогда его не увижу».

После грустной новости мой маленький мир рухнул. Я уже не могла заставить себя ходить на танцы с прежним воодушевлением, огненным энтузиазмом. Разумеется, появился новый партнёр, но он был полной противоположностью Юре. Систематически наступал мне на пальцы ног, тем самым вызывая во мне недовольство и лёгкое раздражение, которое я пыталась всячески побороть. Двигался неуклюже, сбивался с ритма, смущался и становился ещё более неуклюжим. Интуитивно понимать в танце друг друга и кружиться в унисон не получалось. Я понимала волнение нового партнёра, его застенчивость, пыталась поддерживать, но моё тело категорически отказывалось с ним танцевать. Другой партнёр на тот момент для меня отсутствовал.

Это окончательно отбило у меня всякое желание и стремление ходить на танцы. Пропала та страсть к танцам, тот импульс, который появляется, когда вы с партнёром на одной волне, чувствуете и понимаете друг друга. Теперь я посещала студию через силу, заставляя себя выходить из дома.

Ситуация с отъездом Юры тогда, в детстве, заставила меня задуматься, насколько непредсказуема жизнь. Ещё вчера ты танцуешь с партнёром, он тебе нравится, но долгое время вас не соединяла судьба. После танцев он провожает тебя до дома. Ты заостряешь своё внимание и боишься того, что не имело на самом деле всякого смысла.

А на следующий день ты уже не будешь стоять в паре с этим человеком, выходить на сцену, и об этом ты узнаешь в самый неожиданный момент. Он уже не пойдёт провожать тебя до дома, как бы тебе этого ни хотелось, никогда.

Вспоминала Юру, бальные танцы с ним, его улыбку, движения, как нежно и по-доброму он ко мне относился. Перед моими глазами часто возникала наша последняя встреча. Я помнила каждое её мгновение, его взгляд. Возвращаясь из школы домой, бросалась на постель и плакала взахлёб в подушку. Не передать словами, как же я скучала по нему!

Но жизнь моя продолжалась.

В свободное от уроков время, когда я выходила гулять на улицу, незнакомые дети со двора обижали, дразнили меня. Они кричали, что я бедная, из-за того, что жила в коммуналке. А ещё им очень не нравилось, что я русская. Они могли меня ударить, толкнуть, дёрнуть за косу. В школе некоторые одноклассники на переменах пинали мой школьный кожаный рюкзак. Били меня в живот со всей силы, так, что перед глазами всё плыло. От удара я долго не могла прийти в себя. Скручиваясь от боли в клубок в углу школьного коридора, еле поднимая рюкзак с земли, в слезах возвращалась домой. Мне казалось, что рюкзак почти умер – вместе со мной. Его лёгкие кармашки, тонкие ручки-лямки вот-вот оторвутся, если его пнут ещё раз или подбросят, как футбольный мяч, до потолка…

В начальной школе у меня почти не было друзей, кроме одноклассницы Лизы. Дружба с ней завязалась на перемене и вот уже 20 лет продолжается. Лизе я могла поведать самое сокровенное, поделиться переживаниями. Она знала обо всём, что происходило лично у меня или в моей семье.