Ольга Горбачева - Вайнах

А цыганке той все равно. Словно и не слышит она меня. Дай, говорит денег, я тебе всю правду расскажу. Сам же видишь, что я про тебя все знаю!

А я и правда ей верю. Но, денег то нет. Или цыганка или курица. А дети ее орут как оглашенные. Мать свою за подол все дергают. Испугался я до беспамятства. И уже мне не до матери и не до курицы. Убежать хочу. Ноги ватные. Пот в три ручья течет. А она все продолжает: " Заплати за гадание, а то не будет тебе жизни. Заплати, да пойдешь с Богом себе на все четыре стороны. Я тебе подскажу, что делать тебе надобно, чтобы жизнь свою пропащую наладить хоть как-нибудь! А пожадничаешь, так пеняй на себя. Я на тебя заклятье наложу. Я твои глаза уже видела и запомнила. Одного моего взгляда достаточно, чтобы на человека заклятье наложить.»

– Разве можно на людей заклятье накладывать?

– Еще как можно. Особенно на тех, кто сильно жадничает. Жадность это грех большой. Скупость людей в могилу сводит, до добра никого не доводит.

И тут она как дернет меня за брючину. Я как раз в тот день в этих самых злополучных штанах был, в которых меня ученики «благодарные» подпалили. Правда, они тогда еще новехонькие совсем были. Неделю кажется как купил. От ужаса я чуть не завопил. А она и говорит:" Мать твоя помрет из-за жадности твоей и дурости. В тот день это случится, когда ты штаны эти снимешь. И от заклятья этого могу тебя избавить только я. Запомни.»

Я бы уже и рад ей был денег дать. Черт с ней, с этой курицей. Но, тут милиция откуда-то набежала и цыганка вместе со всеми своими детьми как сквозь землю провалилась. На следующий день ее тоже не было. И так я года три почти каждый день на рынок ходил, но цыганку эту так и не отыскал. И вот с того самого дня я штаны эти и не снимаю. Боюсь, что мать помрет. И сплю я в них, и на работу хожу. И купаюсь не снимая. Заодно и штаны стираются. Мать меня уже этими штанами запилила совсем. Выбрось, сынок, да выкини. А как я их теперь выкину? Она то не понимает! И насчет ведьмы этой думаю. Понимаю, что гипноз наверное эриксоновский. Но, штаны то снять все равно боязно. Это ж получается, что если я их сниму, то своими собственными руками мать в гроб загоню? Много раз хотел попробовать, но все равно очень боязно. А как помрет моя мама? И что ж я потом?

Николай Петрович уже прекратил всхлипывать. Его душераздирающая история судя по всему вогнала в ступор вспех классных дам. Женщины стояли переминаясь с ноги на ногу и никто из них не знал, что можно было бы посоветовать в такой дурацкой ситуации.

Если честно, рассказ Лысопеда шокировал не только учителей, но и самих учащихся.

– Что же теперь со штанами то будет? -обсуждали между собой девчонки.

– А может их зашить можно хоть как-нибудь?

– А давайте к нему всем классом пойдем и попросим прощения и тортик его маме принесем и скажем, что мы этого не хотели!

– Ну, вот еще! Будет он нас у себя дома принимать! Да заодно еще и Файкину сеструху спалим. Быстро же догадаются, что Эльвира Борисовна все разболтала.

Лысопеду дали недельный отпуск и он какое-то время не появлялся. А потом пришел, как ни в чем не бывало в умело залатанных брезентовыми полосками штанах и вся школа облегченно вздохнула.

– Веришь в это? Ну, во все такое. В цыганей, ведьм и заклятия? -я тогда первая кажется нарушила молчание. Стефан сидел грустный и говорить вообще не собирался.

– Что же не верить? Всякое бывает. Вон, лаже Лысопед верит, а он все-таки ученый.

– И я верю. Но, главное, что штаны зашили. А то бы стремно совсем было, если б у Лысопеда мать померла. Вроде как старая уже, да больная. А убийцы все равно мы получается.

– Надо от этих цыганей подальше держаться. А то мало ли что они еще могут наговорить…

Стефан опять замолчал. По его лицу было видно, что он что-то серьезно обдумывает. И наконец закончив свою мысленную паузу еле слышно произнес.

– У меня отец болеет сильно. Только что после операции. Испугался я здорово, что Евгеша родителям все расскажет. Не за себя испугался. За отца. Делал то я, а ему своим здоровьем за мои глупости расплачиваться. Я разговор слышал их. Его и матери. Если все правильно понял, то совсем недолго моему старику осталось. А тут еще я с полицией… Он итак из-за двойки по контрольной переживал. Для него сейчас каждая моя двойка, как патрон в сердце. Хочет, чтобы я в Международных отношений поступил. Чтоб по его стопам пошел. Почву сейчас готовит для моего поступления. Вот и нервничает. Да, какие мне международные отношения, но он вроде что-то там решает. Я и сам туда не хочу. Но, ему очень надо. В общем, из-за отца это все. Так бы я никогда. Ты же меня не первый день знаешь.