1 ...6 7 8 10 11 12 ...15 – Не щиплет?
– Ой, я даже не почувствовала! – удивилась женщина.
– Ну вот и хорошо! – улыбнулась Леонидовна. – Когда будет заканчиваться, кнопочку нажмёте!..
В мужской палате чёрный волосатый кавказец встретил её весело:
– Спасительница наша! Царевна Лебедь! – торжественно провозгласил. Тут проблем не было – вены толстые, как жгуты.
Закончив ставить четвёртую капельницу, вытерла со лба пот и выкатила процедурный столик в коридор, где встретила дежурного врача – анестезиолога Игнатова Сергея Сергеевича.
– Привет, Леонидовна!
– Здрасьте, Сергей Сергеич!
– Уже поработала?
– Уже!
Сергеич зашёл к ней в процедурную.
– А я тут ночью обмишурился: тётку привезли совсем без вен! Пришлось венесекцию делать. И как это у тебя всегда получается?
– Не знаю, – улыбнулась Леонидова, пожав плечами.
– Сергей Сергеич, – неожиданно для себя выпалила Леонидовна, – не дадите тысчонки две до зарплаты?
– Какие проблемы? – удивился Сергей Сергеич, и деньги оказались в руках Леонидовны.
– Представляете, шпана на платформе встретилась! – и будто весёлую историю всё рассказала.
– Ах, щенки позорные! Меня там не было! – погрозил внушительным кулаком Сергеич. – Ты их запомнила хоть?
– Да уж узнала бы! У меня память фотографическая: коренастенький с наглыми глазами, прыщавый, кудрявый и длинноносый…
– Может, заявление написать в милицию? – неуверенно предложил врач.
– А толку-то? – отмахнулась. – Они и на убийство-то не всегда едут, а тут и свидетелей не было…
– Недоноски! – буркнул Сергеич. А ведь вычислить элементарно: «Платформа Ильича» – конечная, значит, фабричные, и едут этой электричкой всегда. Пару рейдов сделать ─ и ты их верняк узнаешь! Притащить в отделение, нахлопать по ушам и родителям сообщить, чем их чада занимаются. Даже дела заводить не надо!
– А милиции какой толк с того? Вот была бы я дочкой мэра или кралей из управы, завтра бы нашли. А так кто я? – ноль без палочки, даже муж сбежал… Да и как мне, с утра отпрашиваться, что ли? У меня с утра дела поважнее: самая пахота – больные на процедуры ждут, очередь на анализы… Некогда мне свою жизнь с ихней путать, сами знаете: и малого надо разбудить, умыть, накормить, одеть, продукты после работы купить, матери лекарства – как белка в колесе! На работе только и отдыхаю. А этих я и видеть больше не хочу. Они сами себе плохую дорожку выбрали, знаю, жизнь их и без меня накажет: казённый дом да наркодиспансер. И забуду о них быстро – вроде как шла – споткнулась о камень, выпрямилась и дальше иду, и про камень тот забыла…
– Это да, ты у нас незаменимая! – согласился врач. – Жаль, что не доктор.
– Да поступала я в медицинский, баллы не добрала, ну и ладно – у каждого своя дороженька. А как узнала – там блат такой!.. – Спирту могу дать, Сергей Сергеич, только 50 граммов, а то Бабариха заметит.
– Ладно, давай! – усмехнулся врач. Леонидовна аккуратно отлила в мерную мензурку. Сергеич махнул в один глоток крякнул и продышался, занюхав рукавом.
– Вы не тревожьтесь, Сергей Сергеич, я долг в получку сразу отдам…
Сергей Сергеич посмотрел на процедурную сестру долгим взглядом:
– Когда сможешь, тогда и отдашь!
И всё-таки, как у тебя всегда получается? Говоришь – не знаю, но что-то ты при этом чувствуешь?
– Знаете, Сергей Сергеич, только вам скажу – ведь не поверите, а я вижу: и сосуды, и кровь текущую, и мышцы, только не так, как мы всё вокруг видим, а как-то по-другому, а как сказать – не знаю!
– Значит, от Бога! Дар! – задумчиво сказал Сергеич.
Леонидовна отвернулась к широкому окну:
– А про тех я вот что думаю: губят ведь себя! Я в храм схожу и свечку за них поставлю Николаю Угоднику: жалко мне их, а ещё жальче родителей ихних.
О моём рождении знаю, конечно, со слов мамы.
«Поезд пришёл в Таллин утром, из вещей у нас был один чемодан со сменой белья. От вокзала мы разу пошли на Вышгород, в министерство. Павел пошёл в министерство, а я осталась в скверике у стены его ждать. Я присела на лавочку, а рядом в песочнице эстонские дети играли, и тут я впервые подумала: у меня будет ребёнок, и обязательно мальчик! А до того я детей заводить и не собиралась.» Я знаю это место: был там полвека спустя – ничего не изменилось: тот же сквер и песочницы, в которых играют светлоголовые эстонские дети, у стены Вышгородского Замка с угловой самой высокой его башней Длинный Германн. Выходит, ментально я родился летом 1950 года в ста-пятидесяти мерах от башни Длинный Германн. А физически я родился летом 1952 года 15 июня в пору серебристых белых ночей. Роды были тяжёлыми – тройное обвитие пуповиной, и меня еле откачали руки эстонских и русских докторов. Мама написала отцу в записке, что родился чёрный, волосатый, некрасивый мальчик. Отец вместе с огромным букетом ароматных пионов прислал ответ: «Он будет самым красивым!» И вправду, волосы быстро опали, я побелел, потолстел и в раннем детстве не раз становился объектом восторгов даже сдержанных эстонок: «Ах, какой красивый ребёнок!»
Читать дальше