А на закате следующего дня, мы видели, как парусник «Товарищ», уходит в море. Мы стояли с мамой на набережной, небо было розово-фиолетовым с красным шаром солнца. Барк уходил, распахнув все паруса, воспользовавшись попутным бризом с гор. Прямоугольные паруса и корма слились в единую высокую серую тень, чуть накренившуюся вправо. А там, за горизонтом не просто Болгария, а нечто большее – Иное!
На море мы выезжали едва ли не каждое лето, почти всегда с мамой, боявшейся каких-то кальцинатов в лёгких, которые были обнаружены у меня в туберкулёзной детской больнице. Но перед последним выпускным классом на море меня возил отец, на турбазу под Анапой. Там я иногда совершал одинокие прогулки по окрестностям и, конечно, меня привлекал самый высокий бурый холм над посёлком, виноградником и турбазой, на склоне которого были выложены белыми камнями видимые издалека буквы: «СЛАВА КПСС» и «ЛЕНИН». Именно в то лето советские танки вошли в Чехословакию, моё отвращение к коммунистическим обманам окончательно оформилось, и мне захотелось эти дурацкие буквы разбросать. Я откинул один камень от Ленина, но продолжать «святотатство» не стал – камней было слишком много, а хотелось на вершину.
Я взошёл на вершину и обратился к морю. Здесь оно открывалось во всю свою даль и ширь! И отсюда была видна чёткая линия горизонта, и он был настолько длинным, что глаз смог уловить его намечающуюся окружность, но обнаружить эту намётку на окружность неподвижного сектора зрения не хватало и, чтобы ухватить её, приходилось быстро перемещать взгляд слева направо или справа налево. Так я впервые увидел, что земля круглая, воочию!
В школьные годы меня возили на море едва ли не каждое лето, и я удивлялся почему родители моих друзей не возят их также на море каждое лето, ведь с ними было бы веселей – Вову Деменкова, Валеру Пушкова, Виталика Вайсберга… Мне не приходило в голову, что в у Володи Деменкова, отец которого ушёл в другую семью, оставив и сына, и старшую сестру Вовы красавицу Жанну, могло просто не хватать денег на питание. Родители же Валеры Пушкова укатывали на юг сами, оставляя Валеру в Подольске на попечение старшой сестры, а Виталика Вайсберга его папа Александр Яковлевич отправлял в Винницу порадовать свою маму внуком и откормиться плодами щедрой украинской земли.
Только поступив в институт, Валера Пушков смог поехать впервые на море по студенческой линии. Только тогда он впервые увидел море и написал мне восторженное письмо, в котором звал в студенческое общежитие в Алупке. И я, не раздумывая, поехал к нему. Я вышел из поезда в Симферополе, откуда была налажена троллейбусная линия до Ялты, а оттуда было рукой подать до Алупки.
Когда троллейбус оказался на перевале мне открылась фантастическая картина. Небо и море сливались в единый голубой эфир посреди которого висел белый кораблик. Полмира занимал этот летучий голубой эфир и лишь у самой извилистой кромки суши зеленоватым блеском вода выдавала свою материальность, а горизонт обозначился позднее, когда мы спустились ниже.
Оказаться в открытом море, где вообще не видно никаких берегов было почти такой же моей мечтою, как и попасть заграницу, куда мне был запрещён выезд навек, как и почти всем советским гражданам, не принадлежащим к номенклатуре: даже в Болгарию, про которое существовала поговорка «Курица – не птица, а Болгария не заграница!», бдительный КГБ советских граждан не очень выпускал, особенно молодых парней, как я, с высшим образованием. Круизы же на теплоходах вдоль брегов Крыма и Кавказа по нашим портам были в большом дефиците и слишком дороги.
В тот отпуск я решил посетить Одессу, а оттуда, если возможно, морем добраться до Крыма – в Севастополь или Ялту. Вот на этом пути был довольно большой кусок нейтральных вод, максимально удалённых от берегов. И к моему удивлению, пока это допускала тихая летняя погода, существовали регулярные морские рейсы на предназначенных для рек «Кометах» с подводными крыльями.
Я покинул замечательную Одессу солнечным ярким утром, а часа через два берега исчезли – мы оказались в нейтральных водах: куда ни посмотришь, вокруг только горизонт, кажущийся слегка приподнятым: мы будто оказались в центре голубого чайного блюдца. Здесь, в нейтральных водах, нас встретила находка так не соответствующая этому яркому солнечному дню: раздутый как резиновая кукла почерневший человеческий труп без головы, вместо неё какой-то белый шлейф тянулся бородою вглубь. Труп едва колыхался на воде, а маленькие синие волны с безразличной весёлостью ласкали коричнево-чёрное ужасное тело. Любопытные к смерти люди столпились в проходе между двумя салонами «Кометы». Низкорослая толстушка блондинка на каблуках, с бессмысленно радостными светлыми глазами пыталась подпрыгивать повыше, чтобы увидеть труп за высоким бортом. А я подумал как просто убить человека в море: неожиданно скинуть с высокого борта круизного лайнера, например, вечером, когда почти все пассажиры в ресторане, где играет музыка и танцуют, а в галерее вдоль борта, кроме двух людей никого – тут и порочный соблазн лёгкости исполнения есть! Один лишь удар о воду с высоты непременно оглушит жертву. Возможно он был без головы из-за того, что его затянуло под теплоходные винты… Что это был за человек, почему его убили – теперь это не узнает никто и никогда – это только в кино и в книгах всему даётся окончательное объяснение.
Читать дальше