Игорь Кранцев - Сюрприз для дона Серхио

– А точно отсюда летим? – спросил, затянувшись сигариллой, молодой человек, который был одет с претензией на солидного идальго.

– Да отсюда-отсюда, – ответил Николас Альварес.

Именно он и рассказывал про чилийского лётчика. Один из самых опытных телевизионных операторов Уль-Трухильо и всей Умбрии, Альварес последние лет пять работал на первый государственный телеканал. А молодой человек с сигариллой, стоявший напротив, лишь недавно устроился на второй государственный канал.

– Мало ты путешествовал ещё с доном Серхио. Пока его ждёшь, первые 45 минут можно не волноваться. Всегда опаздывает, – Альварес прищурил глаз, словно оценивая собеседника.

– Да, мне говорили, – кивнул его молодой собеседник и вновь сделал затяжку.

– Говорили ему. Да кто у вас там на втором что сказать может-то?

Последнюю фразу Альварес специально произнёс нарочито громко – у представителей двух ведущих умбрийских телеканалов давно существовало негласное соперничество, и оператор первого канала явно рассчитывал и уколоть молодого коллегу, и произвести впечатление на остальных журналистов, сидящих в «Тойоте» или стоящих возле старенького автобуса.

– Э, амиго, заканчивай, – Алессио Лопес – один из старейших операторов второго государственного канала Умбрии вроде бы по-дружески, но в тоже время с силой толкнул в плечо Альвареса.

– Я не тебе, Лопес, я вот молодому рассказываю, – ухмыльнулся Альварес.

– Надежда умбрийской журналистики, – ответил Алессио Лопес, указав в сторону элегантно одетого молодого коллеги, – у вас таких не берут на первый. Все безграмотные.

Николас Альварес пропустил мимо ушей фразу про безграмотных журналистов, которую слышал от Лопеса уже много раз, выкинул в сторону окурок и оценивающе окинул взглядом то самое будущее умбрийской прессы.

– Сальвадор. Сальвадор Горацио, – сказал молодой человек и протянул руку Альваресу.

– Ну, вот, другое дело, амиго. А то я тебя уже второй раз на съёмках вижу, а как зовут не знаю. А я Альварес, Николас Альварес. Слышал?

Горацио энергично закивал, давая понять, что ему, безусловно, знакомо это имя. Ведь до того как устроиться на работу, он, конечно же, следил за новостями на разных каналах, и в конце сюжетов часто слышал имя Николас Альварес. «Надо же – я думал он намного старше», – подумала надежда умбрийской журналистики.

– Эй, Хара, – Альварес крикнул внутрь микроавтобуса, где за ноутбуком восседал фотограф пресс-службы Президента и тёзка новоиспечённого журналиста Горацио – Сальвадор Хара.

Услышав Альвареса, тот оторвал лишённое эмоций лицо от монитора, снял наушники и кивнул, давая понять, что готов к диалогу.

– Эй, Хара, ты этого Горацио уже знаешь?

Хара снова утвердительно кивнул и вновь повернулся к монитору своего ноутбука.

– Ну, да. Точно. Вы же оба Сальвадоры. «Что не матадор, то Сальвадор», – Альварес рассмеялся собственной шутке, а затем снова обратился к Харе, – слушай, сфотографируй меня с этим будущим уль-трухильской журналистики.

– Почему «уль-трухильской»? – театрально произнесла женщина в очках, работавшая на государственный портал новостей, – умбрийской. Я бы даже сказала «латиноамериканской».

Хара тем временем бережно доставал из кофра свой «Кэнон» и снимал крышку с объектива.

– Давайте, отойдите хоть от машины. Что это за снимок для истории? Встаньте на фоне аэропорта.

– Да давай уже пока наш Дон не приехал, снимай.

Хара выставил ногу вперёд, слегка наклонился, и фотоаппарат защёлкал словно тысяча сверчков.

– Внимание, давайте ещё пару кадров. Лопес, иди вставай рядом. И остальные тоже.

Когда Хара опустил камеру вниз, Альварес протянул руку молодому коллеге Горацио:

– Что, сынок? Думаешь, что немного поработаешь, а потом найдёшь себе приличное место? Добро пожаловать в ад. Из умбрийской прессы просто так не уйдёшь. Не веришь? Спроси у тёзки Сальвадора. Пара шестнадцатичасовых поездок с доном Серхио, и от журналистской романтики не останется и следа.

– Да, уж, оригинальное напутствие, сеньор Альварес, – только и смог произнести Горацио.

Оператор Алессио Лопес тут же поправил молодого напарника, попросив называть коллег только по имени безо всяких «донов» и «сеньоров». А фотограф Президентской пресс-службы Хара лишь улыбался и качал головой. Ему было за тридцать пять. Хара ещё не успел обзавестись растущим животом и, если бы не морщины на лице и несколько седых волосков, выглядел бы моложе своих лет. Десять лет назад он продавал технику в магазине фото и видеоаппаратуры, девять лет назад решил всё поменять и устроился фотографом в скромную газету. Его снимки понравились самому дону Серхио, и его пригласили работать в президентскую пресс-службу. А от таких предложений в Умбрии отказываться не принято. Иногда, когда из-за продолжительных поездок на сон оставалось не более шести часов, он рассуждал, что неплохо бы было по-прежнему продавать фотоаппараты в магазине, а не носиться с ними по предгорьям и джунглям, пытаясь поймать удачный кадр убедительно смотрящего вдаль дона Серхио. Но, видимо, кочевая жизнь с короткими ночлегами дома уже вошла в привычку. Подобное наверняка ожидало и Сальвадора Горацио.