Сергей Сибирцев - Государственный палач

– Ди-и-имыча-а! А ка-ак без ноже-е… Ах, некраси-иво-о, Димыч!

И мне странно слышать от жены, что ее беспокоят такие, в сущности, пустяки в ее-то ситуации, как некрасиво, видите ли, без ножки, без ручки. Зачем они ей, мертвые окровавленные обрубки, – ей предстоит через какие-то мгновения остаться вообще без головки ее златокудрой. Странным образом, однако, устроен мозг этих прелестных женщин…»

Странным, непостижимым образом устроена психика главного персонажа, открывающего перед бесстрашным любознательным читателем все свое потаенное, когда-либо утаенное, как бы призабытое, в большинстве случаев явно патологическое…

Откуда появился этот (на первый взгляд ординарный, нормальный) монстр в симпатичном человеческом обличье? Кто, какие такие чрезвычайные обстоятельства породили это существо мужского рода, считающего себя детским писателем? Что собой представляет современный суперцивилизованный человек, куда он ведет себя и себе подобных?

Ответ на эти и на множество прочих неудобоговоримых, ханжески замалчиваемых, всегда волнующих человека (любой местности, любой страны) вопросов можно встретить на страницах этого жутковато увлекательного, своеобразно поучительного, бесконечно искреннего русского метафизического романа.

В романе Сергея Сибирцева жизнь героя, «государственного палача», протекает на двух уровнях: в сновидениях и в так называемой обычной жизни.

В сновидении он – государственный палач, расчленяющий, казнящий тела эдаких недосатанистов, порочных, злобных людей, но, может быть, не дотягивающих до вершин мирового зла.

Чего им не хватает, чтоб достигнуть этих вершин? Видимо, не просто порочности, но лицемерия и способности натягивать на себя тогу благочестия…

В жизни же наш государственный палач вроде бы тихий мирный семьянин, хотя и с внутренними странностями.

Как правило, считается, что мир сновидений коренным образом связан с переживаниями в дневной жизни, с подсознанием. На первый взгляд это так.

Но существует иная сторона, иная гипотеза, более древняя, чем первая, которая говорит о том, что, хотя в сновидениях присутствуют разорванные элементы таких переживаний, на самом деле они направляются совершенно иным потоком – потоком сновидческой жизни, которая имеет свои законы и, главное, иной смысл.

С этой точки зрения мир сновидений и мир бодрствования – совершенно разные миры, и их подлинные смыслы вообще не пересекаются.

В этом плане «ошибка» героя романа заключается в том, что он внес в свою «земную» жизнь несопоставимую с ней сновидческую: убил свою жену по примеру своих ночных грез…

Но любая гипотеза всегда относительна, и в этом замечательном романе сновидческая действительность и так называемая реальность трагическим образом пересекаются.

«А в сущности, какая мне разница— мне, профессиональному палачу, – наконец-то получившему нужную славную работу в этой чуждой солнечной действительности», – говорит наш герой, приблизившись к самому краю… бездны-романа.

Тайные желания становятся наконец-то явью, а эта «солнечная действительность» так отчуждена от нашего подпольного героя, что она теряет все признаки реальности: в ней теперь все возможно, как во сне.

Наиболее зловещим все-таки оказался постскриптум, в котором обнаруживается, что чрево погибшей-казненной супруги «носило в себе превосходно развитый шестимесячный плод мужского рода».

Но этот мертвый плод мечен знаками зверя, Антихриста, – тремя шестерками: «…обширное родимое пятно в виде трех багровых капель, отдаленно напоминающих запятые».

Здесь уже центральной фигурой становится господин Канашкин, жрец подземельного элитарного Клуба. Есть «надежда», вернее, «антинадежда» на «оживление» странного плода…

Роман попадает в цель, в сердцевину безумной, виртуальной жизни нашей планеты конца тысячелетия.

Того ли ждали господа гуманисты начала двадцатого века? Почитайте газеты 1899–1900 годов, прогнозы знаменитых ученых, политиков, гуманитариев на грядущий двадцатый век – вы умрете со смеху. И главное, с каким апломбом несли дичь.

Юрий Мамлеев,

писатель, философ, член Международного Пен-клуба

Во-первых, обстоятельства и персонажи романа благополучно (или не очень) существуют (если еще существуют…) и даже процветают в настоящей, действительной жизни. И некоторые славные герои с удовольствием (или без оного) обнаружат себя на этих страницах, а узнавши себя, возможно, пожелают высказать Автору свои пожелания и замечания. Автор, разумеется, с удовольствием впоследствии их учтет.