Мара Винтер - Позвоночник

Дождь мягко рассеивал воду по её лицу, и ей нравилось, смежая веки, приоткрыв рот, чувствовать его. Чувствовать ветер у расстёгнутого навстречу непогоде ворота пальто, ветер, щупающий беззащитную без шарфа шею, владеющий не по сезону летними, каштановыми с золотым отливом волосами. Наслаждение, написанное на лице, со стороны всегда выглядит непристойно. Особенно на лице, где помещаются полные, припухшие от постоянного кусания губы.

Ей нужно было смыть с себя себя же самоё, чтобы предстать перед публикой не кем-то, а чем-то (символом порочной ночи под ясной маской). Вымыть из-под ресниц и тревоги Пэт, близкие её собственным, и всю свою чокнутую семейку. Ты кажешься милее с бровями домиком, но хмурые морщины не красят. Признак возраста и забот. Непозволительная вольность – показывать их кому-то.

Теплокожая, в веснушках, Юна Волкова носила соответствующую имени внешность вечного ребёнка и характер – с фамилией в лад. Последний, как водится, вылезал из глаз, глубоких – глубоко посаженных, врозь от широкой переносицы. Слишком тёмных для ветреной нимфетки. Слишком пронзительных для выстрела вхолостую. Привыкших к пряткам.

В чужие души, во избежание стычки, она вот уже четверть века старалась не лезть. Лезли сами. Хотела или нет, она притягивала. Дальних – нежностью, наброшенной на плечи небрежно, как шаль. Средних – загадкой в уголку рта. Ближних – железной уверенностью во всём, что делала. Даже не зная, куда идти, шла уверенно, и за ней – все остальные.

Входя в ночной клуб, здороваясь с охранниками при помощи паспорта, Юна знала: что-то назревает.

***

СТАНЦИЯ: ТАМ ЖЕ. ВХОД: СЛУЖЕБНЫЙ. ЭТАЖ: ПЕРВЫЙ. КОМНАТА: КОРИДОР У ДВЕРИ В ГРИМЁРКУ. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: ВЕРОНИКА, УГЛОВАТАЯ И ВОСТРОНОСАЯ БЛОНДИНКА С ОТРОСШИМИ КОРНЯМИ, АКТРИСА (ГОЛОС), ЭЛЕН, ПЛОТНАЯ, УХОЖЕННАЯ БРЮНЕТКА С МЯГКИМИ ОЧЕРТАНИЯМИ ЛИЦА И ТЕЛА, ХОСТЕС (ГОЛОС), ЮНА, АКТРИСА (УШИ, ГОЛОС).

– Мне не нужны неприятности.

– По тебе не скажешь. Кто вчера отпугнул стажёрку? – (передразнивая) – «Зачем мы, по-твоему, в приват ходим, языком чесать? Святая простота! Трахаемся мы там, и с языком, и по-всякому». Узнаёшь текст?

– Подумаешь, пошутила. Я же не думала, что она примет всерьёз.

– Антоше будешь объяснять, про "пошутила". Мне-то хоть не ври.

(шуршание пакета)

– Лен, не надо. Ну хорошо. Я им тут, новеньким, не рада. А кто рад? Думаешь, кто-то вообще рад? Женя, Света… да, Юне всё равно, она у нас балерина, и Пэт всё равно, с её-то папиком. Ей ни в одном месте эта работа не упала, так, хобби. А нам что делать? – (звук открученной с бутылки крышки) – Мне? У меня Сашка в пятый класс пошёл. Кому его содержать, если я вылечу? Уж не отцу же! Ещё хоть пару лет… бы. Много не надо. Подкоплю или… найду кого-нибудь, как Пэт. Хоть до возраста Иисуса…

(глотающий звук)

– Ника. – (звук продолжается) – Ты танцевать-то сможешь?

– У меня есть выбор?

– В нашем положении нужно, наоборот, показывать себя в лучшем свете. А ты бухаешь.

– Это я так, для настроения. Чтобы жути не нагнать. Сегодня, кстати, бронь на час. Какие-то артисты, наверняка, знакомые нашей Юшки. Не пойму, кстати, чего она в кордебалете не танцует. Чего свою студию не откроет. И вообще, что она до сих пор здесь делает. Ладно, подрабатывала, мать болела, это всё понятно…

– Подожди, про бронь. Шоу будет?

– Будет. Вот-вот придут местные звёзды. Упадут с небес, где ананасы и шампанское, на грязную землю… – (звук открываемой двери) – А вот и первая звёздочка. Привет. Мы тут как раз о тебе говорили. Ох ты ж блин… Под глазами… круги. Не спала? Может, выпьешь?

Ю: Привет, привет. Ну что, красотки, – (улыбаясь в ямочку) – расскажите, что у вас тут происходит. Пэт напела, будет смена состава. Насколько всё серьёзно? Мне вмешаться?

В: Смена состава! Как на железной дороге! И ты так спокойно про это говоришь!

Э: Антон сказал, Виктор Андреевич сегодня не приедет, – (после заминки) – Ты с ним, Юш, аккуратнее. Он заходил вчера, тебя спрашивал. Потом с Антоном говорил, явно на твой счёт. Я не знаю, что у него на уме, и не моё это дело…

В: Да он на неё одну только и пялится. Как кот на сало. И дуреет потихоньку. Нет, не на сало! На валерьянку. Запретный плод и все дела.

Э: Какой плод, о чём ты? Они знакомы почти десять лет. Юна общается с ним от нашего имени, от всех нас. Мало кто при таком тесном контакте удержал бы субординацию, а она держит. Ему что-то другое надо. Я думаю, он хочет её, – (покосившись на дверь) – сделать тренером. Мелких учить. С повышением ставки и всё такое. Так что, кто к кому подкатывает, дело десятое. Решается другое: что для тебя, – (глядя на Юну) – важнее, карьера или… или мы. Нет, я ничего не говорю. Я, на твоём месте, послала бы нахер всю эту орду крашеных старух… Но, что бы ты ни решила, хорошо подумай. Не ходи к Виктору Андреевичу без ответа в голове.