Екатерина Бренти - Не плачь, палач

– Алло! Маша! Ты где? – раздался взволнованный голос мужа по телефону.

– Олег, ты что кричишь?! Дома я, дома!

– Слава богу! Я испугался, что вы с Любашкой в кино пошли, вы же собирались!

– Я лично работаю, в отличие от некоторых… Представляешь, мне сегодня утром директор позвонил и сказал финансовый отчёт до завтра закончить. А Любу я отпустила в кино с подружкой Алисой и её отцом.

– С каким отцом?! Дура! Кинотеатр горит! Посмотри в окно! Слышишь меня?! Ты что мочишь?!

– …

В тот день Люба погибла во время крупномасштабного пожара. Ей было 9 лет…

Я не спала от своих неутихающих стонов. Не ела, потому что от нервов меня тошнило и трясло постоянно, везде и всюду я чувствовала запах гари. Я драла волосы на голове, карябала ногтями своё лицо и плечи. Шатаясь я бродила из комнаты в комнату, не зная, куда себя деть. Наконец, споткнувшись на ровном месте, упала на пол в коридоре и осталась лежать у порога, свернувшись клубком в обнимку с Любиными ботинками. У меня не было больше ни сил, ни желания вставать. Я ненавидела себя, весь этот мир, хотелось только умереть. Ведь если не есть и не пить – рано или поздно наступит смерть. Быстрее бы…

Я очнулась, словно меня шарахнуло током, потом меня ослепило ярким светом – жуткая боль объяла всё тело, как если бы тысячи игл в него воткнули одновременно. Сквозь белую пелену перед глазами я разглядела людей в голубой одежде, мужские и женские голоса сливались для меня в нечленораздельную речь. Я не могла ни пошевелиться, ни продышаться, ни вымолвить ни слова, и мне было холодно, очень холодно. С горечью осознавая, что я всё ещё жива, почувствовала, как кто-то приподнял мою голову.

– Всё. Всё, милая, теперь поспи, – расслышала я женский голос над ухом, и наступила снова темнота…

Я очнулась в больничной палате, поняв это спустя несколько секунд, после того как удалось приоткрыть свинцовые веки и туман в глазах рассеялся. Я лежала у окна, рядом стояли ещё три кровати с больными. На руке заметила катетер, соединённый с капельницей, на пальце – детектор с проводками, подключёнными к пикающему аппарату, изо рта торчала трубочка. Пытаюсь открыть рот, но голоса нет. Я напрягаю изо всех сил голосовые связки, чтобы позвать кого-нибудь.

– Пить… Пить… Воды… Эй… – услышав своё сиплое шипение мне стало смешно. Кровать содрогалась подо мной от истеричного приступа глухого смеха, который не поддавался моему контролю. Тут вошла женщина в белом халате, большая, с кудрявыми желтоватыми волосами.

– Доброе утро всем. Что тут у нас?

– Я… Я… – прохрипела я, кое-как остановив ненормальный смех, который, собственно, и помог пробиться голосу.

– О, здравствуйте. Вы пришли в себя? Вот как хорошо!

– Пить. Я хочу пить.

– Да-да-да. Сейчас… Сейчас я вам дам водички, – захлопотала она вокруг меня, открыв бутылку с водой, что стояла на моей тумбочке, и вставила в горлышко трубочку. – Вот. Готово. Давайте – приподнимитесь немножко, – она дала мне сделать несколько глотков, придерживала мне голову своей большой рукой. – Пейте-пейте. Умница. Лучше сразу, да?

– Где я? Что случилось?

– Не волнуйтесь, Мария, сейчас доктор придёт, и всё вам расскажет. Главное, не переживайте. Всё хорошо. На ноги мы вас поставим. Рано вы решили помирать, – улыбаясь, подбадривала меня медсестра.

Я слушаю её слова, и разум возвращается ко мне… Люба… Моя Люба… Слёзы выстреливают из моих глаз, будто вся оставшаяся жидкость в моём организме разом полилась наружу. Закрываю глаза, и страшные воспоминания наполняют моё сознание. Опять в носу появился запах гари, и я начала задыхаться. Судорожно дёргая руками, пыталась подняться с кровати, но моё рвение было напрасно – я лежала привязанной. Тут прибежала другая медсестра. Та, что большая, налегла на меня всем свои телом, чтобы придержать, а другая крепко захватила мою руку с катетером и ввела в него какое-то лекарство – я моментально отключилась.

На этот раз я проснулась от сильной головной боли и жажды. Всё та же палата, за окном было светло. В ожидании, когда кто-то зайдёт, неподвижно лежала и смотрела в потолок, погрузившись в мысли о случившемся. Почему мне не дали умереть? Разве непонятно, что я не хочу жить? За что, господи? Доченька моя… Девочка моя… Горячие слёзы катились по моим вискам, нос заложило, я громко дышала ртом. Слышу, как пациент с соседней койки громко позвал врача. В палату вошла всё та же большая медсестра.

– Что случилось? Кто звал?