Вячеслав Пешков - Новгородовская ведьма. Повесть

– Картошки? Это что же, они здесь недалеко? – Спросил Плешаков.

– Да, недалеко, через пару домов отсюда.

– И много их?

– Ну, если по всей деревне, то человек сто, может чуть больше. Вообще я сильно удивляюсь, что вас никто не заметил.

– Да уж, вот нечистая нас занесла, попали так попали, ничего не скажешь, – возмутился старик.

– Ты дед так уж не переживай, под утро все будут спать, глядишь и повезёт вам, незаметно покинете село.

– Не переживай, как же мне Матрёнушка не переживать, ведь человека-то какого везу, мне было доверена такая честь, а я что, завёз его неизвестно куда, теперь вот что делать сам не знаю.

– Да что ты дед Игнат, ну не такого я высокого ранга человек, самый обыкновенный учитель. – Да кстати, скажи мне, пожалуйста, Матрёна, а почему ты считаешь лучше уехать под утро, думаешь они все уснут вместе с выставленной охраной?

– А что, может и уснут, гуляют они сегодня, меня вот заставили картошки наварить, а другие самогонку им принесут, думаю, напьются они сегодня и у вас появится возможность.

– Да хорошо коли было бы так, а то выставят ещё больше охраны, кто их разберет, чужие головы потемки.

– Это точно, – подтвердил Игнат и чуть подумав продолжил:

– Ну а ежели подумать, вот останемся мы здесь что дальше, днём нас точно вычислят, вон и лошадь во дворе стоит и сани, куда же мы всё это денем? А я хочу сказать, бандиты с нами пестаться не будут, сразу отправят к праотцам.

– Ну что оставаться вам здесь нельзя это точно, потому что утром, как только рассветет, здесь будет Пашка угрюмый он только к дому подойдет и сразу догадается, что здесь гости, вот тогда вам точно не сдобровать, – сказала Матрёна.

– Пашка угрюмый, это что, из банды что ли? – Поинтересовался Плешаков.

– Из банды, – ответила Матрена, – он из главарей, Антоновец ещё тот, говорят замом его был. Плешаков прошёлся по комнате, затем сел рядом с Матреной и посмотрел на неё взглядом, в котором выражалось некоторая ненависть или даже презрение.

– Так, что же, ты его здесь развлекаешь? Этого головореза.

– Да! – Громко сказала Матрена, – Развлекаю господин офицер. Пока вы учительствуете, я его здесь буду развлекать. Потому что защитить меня не кому и помощи ждать тоже не от кого. Плешаков на это ничего не ответил, хотя явно было видно, что сказать ему было просто нечего.

– Или вы здесь останетесь товарищ учитель или как вас там, господин офицер. Займете оборону, примете бой! Вы не волнуйтесь оружием я обеспечу, в катухе у меня есть вилы, лопаты. Плешаков встал с табурета и неспешно подошёл к печке, у которой только что стоял. С минуту подумав, он подошёл к столу и опять сел на прежнее место.

– Ты вот что Матрёна, ты меня извини, это я погорячился. Рано утром мы уйдем, не будем подвергать ни тебя опасности, ни себя.

– Да, ты уж прости нас Матрёнушка, ты и так для нас много чего сделала, картошкой накормила, согрелись мы тут, отдохнули, скоро в путь дорогу будем собираться, а там глядишь и проскочим потихоньку, может они и не заметят, – добавил старик.

– Да чего уж там, не будем держать обиды друг на друга, – сказала Матрёна.

– А сейчас, лучше немного поспать, дорога вам предстоит дальняя, опасная.

Рано утром Плешаков проснулся от света рядом стоящей керосиновой лампы. Когда он открыл глаза, то яркий свет от рефлектора сразу его ослепил. Встав с лавки он огляделся и опешил, за большим деревянным столом сидел незнакомый ему человек, он был одет в рваное старое пальто, штаны были все в заплатках, а на голове было то, что совсем нельзя назвать шапкой. Тут человек повернулся к нему лицом и Плешаков чуть не потерял дар речи, прямо перед ним сидел Игнат.

– Вы проснулись Валентин Данилович, вот и хорошо, вот и славненько, вы попейте чайку, попейте.

Игнат пододвинул к нему железную кружку с горячим чаем.

– Что, здесь происходит? – Еле выговаривая слова спросил Плешаков.

– Эх вы учитель, интеллигенция, а ведь совсем не понимаете что происходит, – заговорила Матрена.

– Вам бы тоже следовало переодеться, прежде чем уйти отсюда. Плешаков посмотрел на Матрену, потом на Игната.

– Так надо Валентин Данилович, ничего не поделаешь, – с сожаленьем пробормотал Игнат.

– Вот вам одежда, надевайте, – Матрена показала на рядом лежащую кучу тряпья. Плешаков окинул взглядом мусор, которую Матрена назвала одеждой и глубоко вздохнув, ответил:

– Может, оставим это, а?

– Оставим? – Удивилась Матрена. – Ну, частично, но хотя бы штаны свои надену.