Ася Май - Чёрное пятно. Сборник хоррор-рассказов

Человек придумал все это, искусство, науку, религию, и спрятался за ними, как за щитом. Но что, если существует что-то еще?

Иногда, я верю, что я просто сошел с ума.

Иногда, я разговариваю с врачом, и я верю, что я просто сошел с ума и убил Лилю. Что-то перемкнуло в моих мозгах, этом супермощном компьютере, таком сложном, что никто и никогда еще не смог разобраться в нем до конца. Перемкнуло пару проводков, застряло пару нейронов, оборвалось пару сетей, и я спятил. И убил Лилю. Вспорол ей живот и пил ее кровь, как дикарь.

Иногда я верю в это.

Но иногда, по ночам, выглядывая в окно, я вижу ее. Старуха стоит и смотрит в мое окно. Я не вижу ее лица, но знаю, что она улыбается.

История этого рассказа проста, мне сказали: «напиши про кинотеатр». Я написала. У него и название такое, просто и по факту.

На самом деле, это моя дань любви к кинотеатрам, к которым я глубоко привязана с раннего детства. Очень жаль, что сейчас их становится все меньше.

Мне всегда нравились кинотеатры. Большие, с огромными залами и современными креслами, и маленькие уютные кинозалы, в которых едва помещается два десятка человек. Новые, в сияющих торговых центрах, похожих на стеклянные многоуровневые муравейники, и совсем другие, неловкие и застенчивые кинотеатры, прячущиеся в старинных каменных зданиях, скрывающие пестрые афиши за монолитными колоннами.

В кинотеатрах приятный полумрак, и всегда стоит теплый запах попкорна. Я закрывала глаза, предвкушая его соленый хруст и холод стаканчика колы, который вот-вот небрежно замрет в подставке подлокотника.

Мне нравились красочные рекламы и трейлеры, что пускали перед показом фильма, когда ты замираешь в предвкушении, основной свет погас, но лампы горят, и тебя медленно и неотвратимо затягивают истории, торопливо сменяющие друг друга на экране.

Мгновение, еще одно, и свет гаснет, погружая тебя в приятную темноту, и мир замирает вокруг, отключаются телефоны и забываются проблемы, ты уплываешь.

Не важно, хорош фильм или плох: ничего иного не существует, ты – в нем.

Я любила ходить компаниями. Когда весело и шумно, и ты можешь находиться в двух мирах одновременно, и было с кем поделиться впечатлениями.

Я любила ходить вдвоем, только вдвоем, когда отодвигались ручки кресла и мы сидели так близко, тесно прижавшись друг к другу, лишь иногда молча обмениваясь поцелуями в темноте, и разделяя одну историю на двоих.

Я любила ходить одной, утопая в истории, становясь ее частью.

Сейчас я всегда только одна, здесь, в пустых кинозалах.

Я хожу по гулким пустынным коридорам между залами, провожу пальцами по огромным цифрам на их дверях, сижу на каждом потертом кресле, разглядываю свое отражение на блестящем стекле машины для попкорна.

Ночью, когда кинотеатр закрыт, я здесь единственная гостья, и все здесь принадлежит мне. Можно даже постараться и запустить какой-нибудь фильм, занять кресло на самом последнем ряду в третьем зале, закинуть ноги на спинку кресла впереди. Провести пальцем по обивке, почти такой же, как и на других креслах, но чуть светлее, чуть… новее. Старую, покрытую бурыми пятнами моей крови, быстро заменили. Никто не знает, что когда-то я умерла здесь, на его кресле, которое он всегда занимал, когда мы ходили в кино вдвоем.

Мы любили поздние сеансы, когда билеты стоили неприлично дорого, а других людей в зале почти не было, и любили ранние, когда ты еще толком не проснулся, но сразу ныряешь в красочные кадры.

Мы любили друг друга до тех пор, пока он не перестал.

Мне бывает одиноко, и иногда, в выходные, я скольжу среди людей. Родители с детьми, сжимающими нелепо большие ведерки попкорна. Парочки, что всегда сидят в обнимку и, порой, даже не видят фильма. Шумные компании подростков, сосредоточенные ценители, замученные офисные работники. Все торопятся, в спешке шарят по карманам в поисках билетов, роняют колу и рассыпают попкорн. Рассаживаются по местам, точно непослушные школьники, опаздывают, проскальзывая в зал уже после начала и отбрасывая длинные призрачные тени на экран.

Я скольжу среди них бесплотным призраком когда-то умершей в этом кинотеатре девушки и чувствую себя почти живой, почти ощущаю биение сердца, почти вдыхаю ароматы кинотеатра и его шум и жизнь.

Я занимаю свое кресло, в котором умерла, в котором сидела, впившись в глаза в экран и не видя ничего, не слыша шороха оберток, хруста чипсов и шепотков, не ощущая боли в растерзанных запястьях, из которых медленно, будто во сне, скользили черные капли.