Елена Кивилампи - Война с журавлями

– Надо же, какой талант! Три часа поёт и ни разу не повторился, одни новые рулады! – восхитился Нестор Владимирович и повернулся к Олегу. – Может, в дом пойдём? A то ведь живьём съедят, кровопийцы. …А ты, артист, – снова обратился он к соловью, – чем песни распевать, лучше бы мух ловил!

– Нет, я ещё посижу немного.

– Какой-то странный ты сегодня, Олежек. У вас с Лизой всё в порядке, вы с нею не поссорились?

– Конечно, нет, Нестор Владимирович! Ещё не родился на свет тот, кто нас с нею поссорит. Хотя есть нюансы, есть проблемы…

Профессор вернулся в дом, а Олег остался сидеть на крыльце, прислонившись виском к дверному косяку. Незаметно для себя он уснул и снова увидел сон. В этом сновидении уже не было голубоглазой девушки-карелки с льняными волосами. Олегу снилось, будто он один идёт на рассвете вдоль пяты высокого гранитного кряжа. Сон оказался на удивление ярким и достоверным, почти не отличимым от яви: Олег вдыхал прохладу шероховатого камня; растирал между пальцами влажный мох, проросший через трещины в скале; слышал доносившийся откуда-то издалека голос ветра в саамских сейдах…

Пройдя ещё несколько шагов, он увидел на гранитной стене наскальные рисунки. Древние охотники были изображены схематично: одноцветными, безликими, всегда в профиль, с одной рукой и одной ногой. Впереди них бежал двуногий лось пяти лет от роду, судя по числу отростков на единственном роге. Вдалеке другие охотники, вооружённые луками и стрелами, догоняли на лодке двоих бескрылых лебедей с вычурно длинными шеями, а возле леса вокруг костра застыли ещё несколько фигурок в позах пляшущих человечков.

Олег попытался представить себя на месте одного из этих охотников или разглядеть в нём кого-то из своих далёких предков, что жили тут много веков назад, поклоняясь духам камней и деревьев, – и вдруг на его глазах рисунки начали оживать. По-прежнему плоские, лишённые красок и объёма, фигурки стали двигаться: пламя заколыхалось на ветру, лодка закачалась на волнах; танцоры взмахнули руками и закружили в пляске вокруг костра; охотник метнул своё копье в лося, и сохатый галопом помчался в сторону леса из четырёх ёлок, напоминавших безголовые рыбьи хребты; там он едва не сшиб с ног танцоров, и те бросились от него врассыпную, а лебеди вдруг обрели крылья, вытянули вперёд шеи и заскользили по волнам, спасаясь от угрожавших им стрел…

Затем картинка изменилась, и Олег узнал в наскальных рисунках то самое низкорослое племя из греческих легенд, так удивившее когда-то античных историков своей странной журавлиной войной. Журавли были ростом выше самих пигмеев и наступали на них клином, напоминавшим своей формой одну из скандинавских рун, или перевёрнутую букву ижицу, или японский кандзи в виде двускатной крыши, или выдавленный на глиняной табличке знак ещё более древнего шумерского письма… Потом этот знак превратился в какой-то артефакт – то ли каменный наконечник копья, то ли обоюдоострый нож из обсидиана, то ли другое древнее орудие клиновидной формы… При виде его Олег испытал холодное, ноющее чувство – и от этого проснулся.

Примечания:

1. «СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ» ( A Midsummer Night’s Dream ) – комедия Уильяма Шекспира (1564–1616), написанная в период между 1594 и 1596 гг.

2. Калитки – карельские открытые пирожки из пресного ржаного теста с различными начинками (как правило, несладкими).

3. Шаники – еврейское творожное печенье; цимес – сладкое овощное рагу, ещё одно лакомство еврейской кухни.

4. Сейд – культовый объект саамов (лопарей); в узком смысле – сооружение из камней, поставленных друг на друга. Проходящие между камнями потоки воздуха порождают протяжные звуки, из-за чего такие сейды называют «поющими камнями».

Открыв глаза, Олег увидел перед собой стадо северных оленей – но не живых, а рисованных, как будто лубочных, настолько сильно упрощённых и угловатых, что они показались ему продолжением наскальных изображений из недавнего сна. Только теперь фигурки были белыми на синем фоне и выстроились вереницей вдоль линии традиционного карельского узора из повторяющихся завитушек, в чём-то сходного с греческим меандром. Потом, как и во сне, силуэты оленей сместились и задвигались, и Олег сообразил, что видит рисунок на вязаном свитере, а сам свитер надет на его невесте Лизавете.

Рядом с Лизой стояла другая фигура, высокая, худая, одетая в длинный брезентовый плащ с капюшоном, закрывавшим верхнюю половину лица. Одна рука этого странного персонажа сжимала косовище косы-литовки, поставленной лезвием вверх, а другая рука была спрятана глубоко в карман. Вспомнив услышанные накануне тексты похоронных причитаний, Олег невольно повторил вслух сакральную фразу: