Array Альманах - Творчество и потенциал. Выпуск 2

Ему ввели в вену укол, временно отключили и стали интубировать. Подвели кислородную трубку к больному, за него теперь дышал аппарат, но стали появляться проблемы с сердцем. Через подключичный катетер вливали все лекарства, которые только были в распоряжении врачей, но состояние оставалось крайне тяжёлым.

Юрий Иванович в это время нёсся по огненной спирали куда-то в бесконечность, его окружали какие-то цветные огни, непрерывной чередой летящие перед глазами, завихряясь и пропадая в неизвестности. Появилось что-то наподобие большого огромного туннеля, с мерцающим далёким светом. Стали отчётливо слышны отрывки слов, сливающиеся в непрерывный гул. «Мы его теряем, – вдруг отчётливо услышал он, – что делать? – закричал кто-то рядом, – ну сделайте что-нибудь», – послышался женский голос.

Вдруг всё это прекратилось. Вокруг была сплошная тьма. «Всё, – послышался голос, – сердце не заводится. Умер. Констатируйте смерть. Может, что-то можно сделать, – появился ещё один голос, – нет, бесполезно, сутки мы уже его реанимируем. Уже две остановки сердца было. Боюсь, что его мозг полностью уже разрушен. Напишите точное время смерти».

Где-то в глубине больницы послышался жуткий женский вой, переходящий в безудержный плач, постепенно смолкающий. Всё было кончено. Свершилась ещё одна врачебная трагедия.

Родился 10 июля 1975 года в г. Норильске Красноярского края.

Высшее медицинское образование. Врач-реаниматолог. Женат, трое детей. Хобби: парусный спорт, охота. Издано три книги: «Мистика детерминизма», «Китайское проклятье», «Гадюшник».

«Я снова у моря, где чайки в небе и моих глазах. И здесь я такой, какой есть, устремлённый к солнечному свету, когда мечты парят в воздухе, ведь магия жизни повсюду» [1] «Пришёл я снова к морю. – Колин Вирнкомб (Black). , – слова английской песни из Ливерпуля, лечебным бальзамом ложились на душу. Одиночество, о котором пел музыкант, не та причина, чтобы грустить. – «It's a wonderful life» [2] «It's a wonderful life» – жизнь прекрасна (англ.). . – Да, жизнь прекрасна! – Узкая полоска прибрежной гальки скрывалась в тени, пока солнце не показалось из-за вершины. И когда луч света, коснувшись водной поверхности, взорвался фантастическим фейерверком, то огненные сполохи заплясали у его ног. Старик не спеша брёл по кромке воды. Аквамариновая гладь была спокойна. А накануне прошёл шторм, изменив привычную картину. Сдвинутая в бугры галька была сплошь покрыта скользкими водорослями. За ночь муть осела, и в кристальной линзе уреза воды хорошо просматривались разноцветные камешки, которые приятно щекотали ступни. Солёная влага освежала ноги. Осторожно ступая, старик с опаской поглядывал на скалу, боясь получить травму от изредка падающих камней. Так и тысячу лет назад, столкнувшись с подобной границей (воды и суши), человечество воспринимало её как мистическую среду, воздействующую на организм. Влажный аэрокислородный коктейль, настоянный на можжевельнике, пахнул йодом. Возможно, выброшенные водоросли и создавали этот неповторимый аромат. – «Таласа», – прошептали старческие губы. Что-то неповторимо чарующее в этом звуке напоминало о Греции. Мысль унеслась вдаль, в тёплые края. Летом на яхте, взятой в чартер зятем младшей из дочек, он две недели провёл среди островов Ионического моря. Острова, воспетые Гомером, одни из самых красивейших островов Греции. В эпоху наполеоновских войн, глава русско-турецкого флота адмирал Ф. Ушаков воевал там, начав с освобождения Кефалонии – крупнейшего в архипелаге острова, лежащего южнее Лефкады. Кстати, содействовал в создании конституции для местных аборигенов-островитян. – И это тогда, когда в Российской Империи процветало крепостное право. – Весьма не дурно, да? – А мы, погрузив продукты на яхту, пошли на юг. Первая остановка в Фискардо – небольшом городке на севере Кефалонии, названного так в честь знаменитого разбойника и авантюриста Роберта Жискара. Здесь же этот глава норманнов и скончался во время своего очередного рейда на восток. Старинная архитектура приморского городка хорошо сохранилась. Удобная марина с массой судов. С трудом нашли место, пришвартовавшись напротив одного из многочисленных ресторанчиков своими столами, выходящими прямо на пирс, к яхтам. Помог седовласый англичанин соседней яхты, который всё лето жил на ней, переходя из одного порта Адриатики в другой. – Вот бы так нам, старикам… – Вэйзмир [3] Вэйзмир – Боже мой (идиш). . – Я таки да, себе думаю. – Надо же иногда немного еврейского счастья. – Фискардо – единственный населённый пункт, не пострадавший от страшного землетрясения 1953 года. Другим островам не так повезло. Прекрасная природа, которая преображается к празднику Богородицы. Удивительно поведение змей, ползущих по старым камням к церкви. Жители собирают их в прозрачные ящики и помещают на престол церкви, а после праздника выпускают. В гавани многочисленные кафе заполнены туристами. Бокал красного вина и средиземноморский салат с оливками, – что ещё человеку надо. – Большая бутылка «Рестины» за 4,5 евро. – Сопоставимые с родиной цены. Удивило, что сидевшие невдалеке священники, а может монахи, оживлённо общаясь, охотно употребляли местное вино. – Невольно приходило сравнение со своими иереями, которым, видимо, это нельзя. – А жаль. – Нельзя же клиру «отдалятся» от паствы. – Невдалеке виднелся остров, на котором незадачливые женихи Пенелопы поджидали Телемаха. Рядом Итака, легендарная родина его отца – Одиссея. – Берег в ослепительно белой гальке слепит глаза. Узкая полоска пляжа уходит вдаль, где мы удобно расположились под деревьями оливковой рощи. – Лакомимся фруктами и свежими соками, приготовленными на глазах. – Вокруг отзывчивые и приветливые лица. Так и хочется задержаться, но обговорённый заранее график поджимает. Впереди по курсу город Сами со всемирно известной пещерой Мелиссани. Входим в длинную и ёмкую бухту, которая заканчивается красивой мариной, с чистой голубой водой. – Различного класса яхты и масса галдящих туристов, на пирсе в лотках, свежая рыба. Обилие пресной воды и вечной зелени на холмах. – И это всё в одном месте. – Непостижимо! – Рядом швартуется катамаран. Вроде знакомая чем-то речь, прислушиваюсь и ловлю себя на мысли, что понимаю смысл сказанного. – Немудрено, братья-болгары. – Через сутки уходим, поставив грот со стакселем. Ветер зюйд-вест. Нас ждут восхитительные якорные стоянки на островах. По ходу небольшой островок Каламос. Травим якорь. После землетрясения (1953 г.) город покинули жители из-за отсутствия питьевой воды. Мёртвый город. Сохранилась лишь церковь да развалины, и ещё множество коз, которые одни бродят по острову. – Говорят, что они полгода обходятся без воды. – Сказки. – Утром трава и кустарник в обильной росе, так что влаги хватает. – Почему-то эту стоянку выбирают англичане. Кристально чистая вода бухты нежит тело так, что не хочется вылезать из моря, но моя очередь готовить пищу. – Вечером в кокпите на юте балуемся пивком и любуемся средиземноморским закатом. Как очаровательны перистые облака в свете уходящего солнца! На море мелкая зыбь от ветра и звучит серебряная музыка вант, словно поют сирены, и не хочется никуда уходить. На душе покой и умиротворение, теперь понимаю, почему греки никуда не торопятся. – Утром после завтрака не торопясь спускаемся к югу, посетив очередной островок. Великолепный девственный пляж. Яркая зелень кустов склонилась к воде, словно любуясь собою. Выходим на берег, но, Боже, опять козы, которые внезапно появляются из-за кустов. Особо колоритно выглядит чёрный козёл, сатанинскими глазами уставившись на яхту. – Под парусами идём на Закинф (Закинтос) – самый южный из островов архипелага. На пляже Навагио среди белоснежного песка, где откладывают яйца черепахи, ржавеет выброшенный морем корабль. Туристы на отполированных камнях и бортах судна оставляют свои имена. – Не стоит нарушать обычай, и мы тоже расписываемся. – Кстати, попасть на пляж можно только морем, и многочисленные судёнышки с завидным постоянством вываливают на берег очередную партию туристов. Преобладает молодёжь, которая, резвясь, милуется и целуется у всех на глазах. – Вот и здесь, по ходу, сидевшая на валунах парочка тоже целуется, не обращая на него внимания. – Он улыбнулся, вспомнив древнее изречение: если повезёт, то будешь счастливым, а если нет – философом. – В этом Сократ прав, хотя, явно надеясь на удачу, взял в жены на тридцать лет младше. – Этот апологет софизма полагал, что в мире всё относительно и «человек есть мера всех вещей». – Немного странно, если молодая жена была настолько сварливой, что имя Ксантиппа стало нарицательным. – Согласно античной традиции вследствие убыли мужчин в войнах у Сократа были две жены, которые вечно воевали друг с другом, но в перерывах объединялись против него. – Выходит, не слишком повезло шалуну. – Все проблемы – из-за баб. – Хотя человечество явно выиграло, получив такого философа. – А возраст, увы, имеет значение. – Старик бросил взгляд в сторону парочки. – Эх, молодость, молодость… – Ведь он раньше поступал также. Катал на мотоцикле и водил в кино. – Разница в четырнадцать с лишним лет казалась нормой. – Тогда! – И как восхитительно она была молода. – Не устоял. Да-а! А ведь молодость – это не только озорство в глазах и яркий румянец на щеках. – Это особое отношение к жизни. – Жажда всего неизведанного и ожидание чуда. Лёгкое отношение ко всему, что тебя окружает, и отсутствие страха на фоне непонятной уверенности, что можно всё исправить. – Что это не так – понимаешь потом. – И с возрастом люди стараются избегать ситуаций, о которых можно затем пожалеть. – А тогда звонкий смех завораживал, подталкивая к сближению. – Ненароком услышал, как мать нашёптывала ей: «Ты зачем привязалась к старику? Ну и что, если «хорош» в постели?! Так сколько таких ещё в жизни будет!» – Вот оно как! – Выходит, так матери напутствуют своих девиц. – Весьма интересная информация. – И юные проказницы пользуются моментом. – В страну пришла сексуальная революция. – Стало нормой вести распущенную половую жизнь, а тех, кто так не считает, обзывают ханжами. – Резвится молодёжь, совершая ошибки, а когда приходит время вступать в брак, то она уже многое знает. – Ведь в любви нет запретов. – Естественно, это сказывается на отношениях. Рушатся семьи, страдают дети. – Так в чём же причина? – Простая физиология или заграничная мода на сексуальные выкрутасы? – А может, причина женской неверности кроется в самой сущности женщины? – Ведь интенсивность женского оргазма на порядок выше мужского. – И большинство из них ну не могут не изменять. – Кого угодно им в мужья дай, всё равно не будут хранить верность. – Как в песне Высоцкого: «Эх, раз, ещё раз, ещё много, много раз!» – Но заметьте, это тянется с библейских времён. – Выходит, всё повторяется в этом мире. – Но как подметил верно Омар Хайям: «Встречал он верных и неверных женщин, но – не видел ни одной, чтобы изменила только раз». – Это же сколько лет назад было сказано? – А девчонки, как и прежде, охотно идут на контакт. – Любовь? – улыбнулся старик. – Есть мнение, что это редкое явление. – Поэты хором твердят, что время убивает чувства. – Возможно, если мерить любовь гормонами, которые с возрастом убывают. – А может, нет, кто разберёт? – Вот куда ушла его молодость и прыть? – Жену любил, но ревновал, и были веские к тому сомнения. – Адюльтер – штука весьма непредсказуемая и является следствием чего угодно. – Взять хотя бы разницу в годах. – И ведь никто никому ничего не должен. – Всё по любви и согласию должно быть. – А женщина, с которой не соскучишься, никогда не даст тебе состариться. – Но, пожалуй, ничто так не ломает нас, как предательство близких и дорогих людей. – В голове возникают вопросы, почему нас предали, за что с нами так обошлись люди, которых мы любим. – К сожалению, а может к счастью, точного ответа нет. – Конечно, следовало всё бросить и уйти. Но не ушёл. – Сзади взвизгнула собака. Старик обернулся, небольшой его кокер-спаниель, отчаянно мотал головой. – «Спокойно, Чарли, не крутись», – забормотал он, освобождая кудрявое ухо от висевшего на нём краба. – Что, испугался, дружок? – То-то. – Всему виной наше любопытство. – Сколько себя помнил, он любил собак и при случае держал их. – По крайней мере, они не предают. – Старик опустился на валун, лаская собаку. Невдалеке, в бухте ныряли лысухи, пробуждая воспоминания о волнующем миге охоты. – Да, как это было прекрасно! Сжимая ружьё, он стоял на точке. – В поле смеркалось, и на светлом ещё небосклоне начали проявляться первые звёзды, озорно подмигивающие охотникам. Изогнутая шеренга стрелков молча томилась в цепи, ожидая вечернего перелёта. На фоне густого подлеска люди были практически не видны. А в поле, на ночную кормёжку налетая, стремительно планировали утки. Делая горку над вершинами деревьев и круто снижаясь, они, словно истребители, парами и тройками проносились над головами стрелков. Особо стремительно перемещались чирки. Нарастающий свист крыльев накрывал охотника внезапно, и тот не успевал прицелиться, а чирок уже исчезал вдали. Напрасно затем он крутил головой, стараясь заметить птицу загодя, ведь дальше могло и не повезти. Вечерний перелёт короток, и сумерки наступают быстро, а взятая при этом добыча напрямую зависит от хорошего зрения и удачной стрельбы. – Хотя есть исключение – хорошая собака. Тогда он держал «гордона», и тот натаскал ему кучу подранков и сбитых уток. – Так и в нашей жизни: кто успел – тот на коне. А многим достаётся только свист пролетающей удачи. – Каждому своё. – Раньше волновало всё, а теперь жену конечно жалко. Так страшно умереть. – Судьба? – Возможно. – Хотя творим её мы сами. – Внушила, что не проживёт и дня, чуть дольше, чем мать её. Тем самым запрограммировав себя. – А зря. – На секции – здоровая фактура. – Ещё могла пожить и нянчить внуков. – Да, жизнь прошла, и тяжесть лет давила плечи. Сейчас он рассуждал с собой: «Сын наркоман, тянувший деньги у отца, живёт в своей (другой) реальности. Ему не до него. Всё тащит вон, и доза – мерило всего!» – Но видит Бог, ему не жалко денег. Надежда умерла. Нет кровного в родстве единства. – Пропал геном, на нём заканчивается род. – А дочки? – Вьют гнёзда для себя, им не до отца, ведь мать-то умерла. – А может, нет, с чего ты взял? – Возможно, тот самый случай, когда любят издали? – И расстояние создаёт иллюзию, что всё нормально. – Но нам, старикам, так не хватает общения с детьми. – Отсутствует непосредственное взаимодействие и душевное участие, а редкие звонки на дни рождения и новый год совсем не то, – они без теплоты. – Да и про них забывают иногда. – Обидно? – Да! – Ведь из-за них он и не стал рушить семью. – Детям нужен отец! – В этом он был твёрдо убеждён. – По крайности, не так, как было у него. В свидетельстве о рождении, в графе отец – прочерк. – Да, в дни его молодости бывало и так. – Поэтому прощаю детям всё – желая счастья. – Наверное, нам, старикам, следует перестать себя винить, а только радоваться за них, что те здоровы и счастливы. – Что поделать, если ты не стал для них тем, чем должен быть по Божьему велению. – «Любите отца своего». -Не обращать внимания? – Но кто утешит в старости? – Вот в чём вопрос! – Да, милые. Нет у вас отца, придуманного вами. Слабо любить и принять его, каков он есть, а не свои фантазии? – Взрослого, а тем более пожилого человека не переделать. – И нам напрасно стоит ждать, что дети будут жить той жизнью, которую хотят родители. – Ведь счастье-то для всех нас не одинаково, и желания должны, да и будут, разными. – А как прекрасны они были в детстве, когда ещё «пушистые и белые», но затем… Зачем этот ненужный бунт с родителями и чаще с отцом? – Отчего? – Не знаю! – Но точно знаю, что идеальных людей нет, как среди детей, так и родителей. – А плохих родителей в принципе не бывает – не существует. Родители – это те, кто даёт жизнь. В этом вся суть! Ну а если в отношениях не так… Тогда следует принять всё, как есть, и смириться. – Дети выросли, у них свои заботы, семьи, и на родителей нет времени. – Стоит ли на этом зацикливаться? – Ведь в природе постоянный контакт (взрослых) детей с родителями довольно редкое явление. Всё дело в ритме, который разный. – Пускай это будет на их совести. – Главное, чтобы не осталось сожаления, что не успели сделать что-то хорошее». – Он вспомнил, как мать сетовала, что когда умрёт, то он (сын) о многом пожалеет. – И в действительности, это было так. – Мы в долгу перед родителями. – А дети – это дети, и даже не друзья. – Дружить можно только с равными себе, а они не могут ими быть. – Они всё равно дети до старости, и мы отдаляемся от них, а они от нас. – Наверное, это нормально. – У молодых свои приоритеты, и это надо ясно понимать. – Прав Бакунин: ребёнок априори обязан только тем, что мать с отцом дали тело, а дальше забота социума и государства, и ребёнок не является собственностью родителей. – Но когда старшее поколение даёт им жизнь, то это мало ценится, по крайней мере до тех пор, пока они (родители) живы. – А ведь пройдёт время, и вдруг начинаешь вспоминать тепло забытых рук и бабушкину любовь. – И отдавать свою любовь тоже надо уметь. – Он вспомнил, как ребёнком старался обмануть её, проползая под ковриком мимо. – Бабушка, сидя у двери, плела очередной узор из старых тряпок. Домотканый коврик бугрился и перемещался возле её ног. Наверно, это было смешно, но Прасковья (красивые всё же были в старину имена!), принимая игру, как бы не замечала… Да, с любовью можно с лихвой заменить многое. Даже если жизнь повернулась так, что человек остался совершенно один. – К сожалению, многие из нас не понимают, что чем раньше мы научимся быть наедине с собой, тем лучше. Ведь одиночество – это когда мы будем слышать только свой голос, а не голоса многочисленных родственников и друзей, а лишь свой голос, который и даст ответы на все вопросы. – Уж он-то, как никто другой, знает, что нам нужно. – Вот это и есть настоящая свобода! – Это пьянящее чувство свободы от всего, что раньше нас окружало, от долга, обязанностей, и работы. – От всего! – «Лебезить не нужно, трусить, торопиться» (Иосиф Бродский). Возможно, останутся только книги, которые собирал всю жизнь. Вот тебе старик и общение. Кстати, весьма не плохое. – «Сколько на свете вещей, без которых могу обойтись!» – восклицал Сократ. – И это действительно так. – А бывшую «каторгу» не назовёшь работой. – Где радость творчества и бытия? – Ушло. – Всё суета. – Хотя бывали искорки удачи. – Чтобы прокормить себя, он брался за всякое, сменив немало профессий. И кем он только не работал: таскал рогожные мешки с рисом по 80 кг, «лопатил» уголь в кочегарке, шоферил на стройках БАМа. Он вспомнил, как подвозил беременную женщину с прииска, которая корчилась от болей в животе. Все машины у небольшой артели были в разгоне, и тут подвернулся он. Работая на дорожно-строительных работах, перегонял тогда новый самосвал. Её с трудом подняли в кабину, и муж примостился на баулах жены. Всю дорогу та стонала, пронзительно вскрикивая на ухабах, хотя он и старался ехать осторожно, но следовало торопиться. Под несмолкающие крики роженицы и всхлипываний спутника они поднялись на перевал, с которого виднелось внизу селение. И тут женщина начала орать, что ребёнок «лезет» наружу. Супруг отрешённо мотал головой на предложение принять роды. Спасло то, что она рожала невпервой. Ребёнок, совершив очередной поворот в родовых путях, мягко скользнул в руки шофёра, прикрытые тканью из баула. Перерезав пуповину и связав на концах узлы, он погнал машину вниз. Мужик, прижавшись к жене, мычал, держа завёрнутое в тряпки дитя. Медики были на месте, включившись в свои обязанности. Одиноко постояв у машины и поняв, что сейчас он никому не нужен, уехал. И, пока гнал самосвал, возвышенное чувство удовлетворения не покидало его. Человек пришёл в Мир, и он был рад, что в этом имел какое-то отношение. – Удачи тебе, малыш. – Он больше не встречал их, но почему-то был твёрдо уверен, что там всё хорошо. – Когда подошло время служить, его определили во внутренние войска. ФСИН [4] ФСИН – Федеральная служба исполнения наказаний.