Сергей Александров - Дед Мороз из морозилки

– Так это же наша куколка! – вдруг узнала она находку и подняла на мальчишку свои сияющие голубые глаза. – Это наша куколка, Вовка! Помнишь, мы её в прошлом году в траве нашли? А папка сказал тогда, что там, внутри, живёт Чудо. И нам надо аккуратно положить его куда-нибудь в укромное место. Иначе Чудо умрёт… Помнишь?

– Ну, да, что-то помню… – рыжий Вовка почесал затылок. – Мы её тогда в песочнице закопали. И – позабыли. Но, всё равно, Ань, Чудо, наверно, умерло. Вон, куколка-то пустая. И лёгкая какая-то очень…

– Нет, не умерло – мы же его хорошо спрятали! Наверно, просто оно выбралось как-то. Надо будет у папки спросить. Айда к нам!

И мальчик с девочкой, взявшись за руки, побежали к двухэтажному кирпичному дому, что почти совсем утонул в зелени окружавших его клёнов и лип…

А над ними, то вспархивая вверх, то планируя над самыми детскими макушками, летало, обмахивая летний воздух своими огромными радужными крылами, настоящее спасённое Чудо.

Бабочка махаон.

1.

Когда дракон открыл свои желтые, с зеленоватым отливом, глаза, то увидел перед собой только густо переплетенные сухие ветки когда-то, давным-давно, рухнувшего от урагана огромного вяза.

Было сумрачно и тихо…

Он не помнил, как попал сюда. И где был до этого. И что это за место. Все мысли вытеснял голод, прочно угнездившийся где-то в глубине тёмно-желтого, с коричневатыми пятнами, живота.

Где-то наверху, над головой дракона, начали вдруг раздаваться непонятные звуки, похожие одновременно на давно забытый треск рвавшейся яичной оболочки и на щелчки падавших с кончиков листьев в воду тяжелых капель.

Потом вдруг стало тихо. А сверху, неслышно шурша, вдруг начали осыпаться вниз мелкие кусочки отслоившейся коры и древесная труха.

Дракон повернул свою голову и вгляделся в этот мусорный дождь.

Прямо на него сквозь оседавшую пелену пыли из темноты смотрело бусинами черных блестящих глаз на белёсой приплюснутой морде непонятное чудовище. Мощные коричневые челюсти чудовища были слегка приоткрыты, а толстое, тёмно-серое в лесных сумерках, тело мерно сокращалось. Будто где-то внутри заводилась пружина, готовая в любой момент, распрямившись, бросить мускулистое тело на врага…

Но чудовище опоздало.

Повинуясь скорее многовековым инстинктам и голоду, чем не успевшему ещё зародиться страху и чувству опасности, дракон, оттолкнувшись задними лапами, рванулся вперёд. Миг – и голова чудища оказалась в красной драконовой пасти…

Покрытый древесными опилками и налипшими на пока ещё молодую коричневато-оранжевую кожу лоскутками сухой коры дракон сыто зевнул и неспеша стал пробираться под древесным завалом туда, где, как ему казалось, должна была быть вода. Полупрозрачный зелёный гребень, тянувшийся от головы до самого кончика хвоста, уже почти почернел, став более грубым и совсем уже нечувствительным к царапавшим его сучкам и веткам. А две серебристые полоски по обеим сторонам мощного и длинного хвоста начали потихоньку мерцать в неверном, с трудом пробивавшемся сквозь полог уснувшего ночного леса, лунном свете.

2.

Юля проснулась от того, что бабушкин кот Матвей вдруг вздумал поиграть на лёгком одеяльце, гоняясь по нему за солнечным зайчиком. Зайчик беленьким пятнышком бойко прыгал с Юлиной кроватки на стенку и обратно – в такт маятнику старых бабушкиных настенных часов с давно уже сломанной кукушкой.

– Что, соня, проспала петухов-то? – крикнула бабушка из кухни, услышав возню внучки с молодым игручим котом. – А к тебе уж друзья твои заходили, Анютка с Вовкой. Всё хотели, чтоб ты с ними за опятами пошла. Но я их прогнала. Неча рано ребёнка будить!

Последние слова бабушка произнесла, уже входя в маленькую комнатушку, куда, кроме деревянной кровати, старого венского стула и плетёного из лозы комода у окна, ничего уже нельзя было проставить.

– Ба! Что ж ты наделала-то! Надо было меня разбудить – я ж им вчера обещала, что вместе пойдём! Они ж за мной приходили!.. А ты – прогнала! Эх… – Девочка, обиженно махнув ручкой, спрыгнула с кровати и босиком пробежала мимо стоявшей у двери бабушки. Прошлёпав вдоль длинного бока русской печки, она завернула за угол, надеясь, выскочив из кухни на крыльцо, позвать или догнать ушедших друзей…

И резко остановилась, схватившись за тёплый печную стенку.

За небольшим кухонным столом, над которым огромной пузатой сверкающей каплей навис самовар, сидели мальчик и девочка. Не обращая никакого внимания на вбежавшую Юлю, гости уплетали за обе щеки толстые ароматные блины, поминутно макая их в ещё прошлогоднее земляничное варенье. Налитый в расписные глиняные кружки чай головокружительно пах шиповником и облепихой…