Максим Лист - Слайд-шоу

Рома обратил внимание и на поведение Вячеслава Андреевича. В квартире он вел себя по-хозяйски: мог пройти в обуви, изучить содержимое холодильника, что-то искать или складывать в шкаф, и Артём это принимал весьма спокойно: моментально протирал пол влажной шваброй, которая всегда стояла наготове.

Для себя Рома такие взаимоотношения объяснял возможными родственными связями, может, Артём – внебрачный сын Славы, или давно и хорошо знают друг друга. В общем, странностей хватало, но Ромку это не волновало. Оно и понятно, было, где проявлять свое любопытство, каждый раз – новая девушка, интереснее предыдущей. И все они не просто раздевались перед ним, а давали полную возможность рассмотреть себя с любого удобного ракурса. Ну о чём большем можно мечтать в двадцать лет, вернувшись из армии и проводя личную жизнь в одиночестве?

Первое время плёнки забирал сам Вячеслав Андреевич, но девушки в его обществе стеснялись, позы получались зажатыми, и фото заметно уступали тем, которые снимались без него. Он часто вмешивался в процесс, указывая, «как надо», в результате однажды «модель» собралась и ушла. Даже качество самих фотографий по каким-то непонятным причинам страдало, и Слава перестал посещать съёмки вовсе. С тех пор плёнки стал забирать Артем, а Роман приходил на следующий день в салон за оплатой, и Слава показывал уже готовый результат. В отдельной служебной комнате за чашкой чая они обсуждали фото и листали зарубежные журналы. Надо отметить, что эротические журналы – это был отдельный фетиш Славы, они лежали огромными стопками на стеллажах, как в библиотеке. Слава заранее выделял снимки, которые хотел бы видеть в следующий раз. Страницы были заложены нарезанными ровными полосками бумаги, то есть он готовился к разговору, наверное, так же, как готовился к своим лекциям в институте. Этот факт заставлял Романа тоже относиться к делу серьезно.

Вячеслав Андреевич был как будто равнодушен к женской красоте, но при этом безошибочно подмечал мелочи, которые делали фото привлекательными. От него Роман тогда и узнал значение постановки света, значение заднего плана и расстояния до него, и интуитивные представления о фото начали выстраиваться в систему правил. Впервые в жизни фото стало товаром, и Слава знал, как его продавать. Он охотно делился точными замечаниями, указывал на недостатки последней съёмки, раскладывая Ромкины снимки на столе. А Рома никак не мог перестать смущаться. При просмотре эрекция вновь мешала ему сидеть спокойно, но он старался усвоить всё, о чем они говорили. Зато Слава, как настоящий наставник, никогда не жалел времени на такие беседы и в конце переспрашивал, всё ли понятно.

Однажды Роман не сдержался и, краснея, задал вопрос, или, правильнее сказать, выдвинул ультиматум. Дело в том, что в этих самых журналах частенько встречались иллюстрации не только обнаженных девушек, но и молодых парней, эти страницы также были заложены полосками бумаги, только другого цвета, и с Ромой Слава их не обсуждал, лишь иногда ненароком журнал открывался на таких разворотах.

Рома с ужасом подозревал в этом какой-то стыдный намек. И страшная догадка не давала покоя настолько, что Рома всё-таки заявил прямо, и, как это часто бывает с прямыми заявлениями, неуклюже и истерично: «Не думай, что я – пидор, парней я фотографировать не стану! И намекать ни на что не нужно – это бесполезно и отвратительно!»

Сказано это было с такой экспрессией и детской искренностью, что Слава пребывал в растерянности долгих пять секунд, а потом неинтеллигентно заржал.

Рома тут же покраснел как рак, понимая, что от страха за свою целостность и мужественность сморозил какую-то глупость.

– Прости, если заставил тебя так думать, – отсмеявшись, извинился Вячеслав Андреевич.

Рома молчал, медленно остывая, как раскалённая сталь.

– Ты об этих фото?

Рома коротко кивнул.

– Ничего такого я не имел в виду, – уже серьезно заверил Слава, по-простецки хлопнув себя ладонью по груди, – а это… – он кивнул на журналы, – …это просто достойные образцы красоты – не более, и намёков в них никаких нет.

– Какая уж может быть красота в голых мужиках, – буркнул Рома.

– Это спорный момент, – не согласился Слава, – даже если тебе это не по нраву. Ты пытаешься мыслить категориями сексуальной привлекательности, и поскольку мужчины тебя не привлекают, то и не желаешь увидеть в этом простую красоту, без пошлости.

Подумай сам, и мужчина, и женщина сотворены природой… – Слава сделал паузу, будто давая возможность подумать, – одним и тем же мастером… И если ты считаешь, что женщина – настоящий пример идеальной красоты, наивно полагать, что из рук того же мастера вышел никуда не годный мужчина. Может, всё же дело в том, как на них смотреть?