Арина Малых - Не бойся тишины

Тобар вернулся к отцу и присел к огню. Михей тоже опустился, подложив под себя одну ногу и опершись на вторую локтем.

Яков осмелел, подошел к костру, присел поодаль, положил бутылки и стал обстоятельно рассказывать, когда и как было сделано вино.

– Что за просьба? – прервал повествование Михей и метнул хмурый взгляд на гостя.

Яков замолчал. Где-то за озером ухнула птица. Пронесся порыв ветра, срывая ослабшие листочки, кружа ими, будто играя. По озеру пробежала рябь. Недалеко от берега плеснула рыба.

– Я пришел из-за Рады, – признался Яков.

Михей скривил недовольную гримасу.

– Да, – продолжал Яков, – я хочу ее забрать из табора.

– Хочу! – передразнил его Михей и зло прищурился. – Она что – вещь? Ты вообще кто такой?

– Я что… я и жениться могу… даже готов хорошо заплатить, – смущенно ответил гость и вытащил из сумки пачку банкнот.

– Ах ты бенг рогэнса 4 4 по-цыгански – черт с рогами ! – внезапно рассвирепел Михей. – А ну убирайся! Что удумал! Мы своими женщинами не торгуем! – в ярости закричал седовласый цыган, схватил палку, поднялся и замахнулся на гостя. Тобар быстро встал и угрожающе схватился за рукоять чури 5 5 цыганский нож , торчащую из-за широкого пояса. Яков вскочил на ноги, кое-как засунул деньги обратно в сумку и устремился к своей лошади, которая мирно пощипывала травку неподалеку.

– Злые вы люди, – кинул он цыганам на ходу, вскочил на коня и умчался прочь. Вслед ему неслись проклятья на цыганском языке.

«Жаль, только хорошее вино отвез», – с досадой подумал Яков, подъезжая к своему поместью.

Он отвел лошадь в конюшню, там была Агнешка. Она подкладывала свежескошенную траву в кормушки.

– Яков Михалыч! – удивилась она. – На тебе лица нет! Что случилось?

Яков бросил поводья, плюхнулся на стог сена в углу конюшни и закрыл лицо руками.

Агнешка оставила свое занятие и присела рядом с хозяином на почтительном расстоянии.

– Что? – участливо спросила она.

Яков опустил руки, грустно посмотрел на служанку и тяжело вздохнул:

– Был в таборе…

Агнешка удивленно уставилась на хозяина.

Яков снял с плеча сумку и положил на сено.

– Предложил денег…

Он потер лоб.

– Обиделись… – скривился Яков.

Агнешка всплеснула руками и покачала головой.

– Видать не судьба, – тихо произнесла она и встала.

– Не верю я ни в какую судьбу! – недовольно воскликнул барин. – Все это бред! Сказки!

– Иди спать, Яков Михалыч, – примирительно сказала Агнешка, помогая барину подняться, – утро вечера мудренее.

Яков встал, отряхнувшись от соломы. Агнешка повесила ему на плечо сумку с деньгами и проводила в дом.

Всю ночь Яков не спал, он ходил по дому, пытался читать, выходил на веранду, звал и прогонял спаниеля. На рассвете он уснул в кресле на веранде. Рядом свернулся калачиком пес, положив морду на носок сапога хозяина.

Утром пошел дождь. Сначала он был мелкий, моросящий, переходящий в мокрую взвесь, висящую в воздухе. Потом усилился, утяжелился. Потоки воды стали увереннее и гуще лить с неба, которое заволокли темно-серые тучи. Собака подняла голову и тявкнула.

Яков проснулся и чуть не свалился с кресла. Он протер глаза и пошел умыться. На столе в доме его ждал горшочек с кашей, укутанный толстыми полотенцами и горячий самовар. На блюдце лежали несколько лепешек, накрытых расшитой хлопковой салфеткой. Яков грустно улыбнулся: «Спасибо, Агнешка, что не разбудила». Он умылся, тщательно расчесал усики и бородку. Посмотрел на себя в зеркало, вздохнул и отправился в гостиную завтракать.

Дождь поливал, барабаня по крыше. Сильные порывы ветра гнули деревья. Оторванные пожелтевшие листья носились в воздухе наперегонки, цеплялись за кустарники, прилипали к еще зеленым собратьям, стремительно падали в лужи и образовавшиеся ручейки.

Яков поел, промокнул салфеткой рот, встал из-за стола и вышел на веранду. Тучи постепенно рассеивались, дождь становился мелким и редким. Ветер затих. Яков сел в кресло. Рядом крутился спаниель. Барин потрепал пса по голове. На втором кресле лежала свежая газета. Яков потянулся, взял издание, развернул и попытался вникнуть в суть напечатанного. Но черные буквы прыгали, мельтешили и сливались в непонятную массу.

Глаза застлали слезы. Яков закрыл лицо руками. Ему вновь явился образ Рады. «Господи! Прошу! Сотвори чудо, пусть она будет моей женой! Или избавь меня от этого наваждения, а может, забери к себе, если недостоин я, только не мучай! Сил моих нет больше!». Он заплакал, тихо, горько. Спаниель завертелся рядом, негромко заскулил, поставил передние лапы на колени хозяина и положил сверху мордочку. Яков вытер лицо, успокоился, погладил пса: «Вот так Санду, вот так…». Тяжело вздохнув, барин снял собачьи лапы с колен и приказал «место». Собака убежала. Яков смахнул слезинку, поднял глаза к небу, медленно и вдумчиво проговорил «Отче наш». Еще немного посидев, чтобы прийти в себя, он взял газету и пошел в дом.