Мы вернулись к реке. Лу лёг в траву. Я сел рядом и рассеянно наблюдал за бабочками, размышляя о том, что произошло.
Я всегда думал, что за границами прайда страшно. И что надо быть смелым, чтобы пойти куда-то дальше. Я знал, что рано или поздно мне придётся это сделать, но это время казалось очень далёким. А на деле всё было не так. Ничего не случилось. А самое непонятное – если бы Лу не сказал, что мы перешли границу, я бы никогда об этом не узнал! Мог просто бежать за бабочкой и перейти реку не заметив.
– Лу, можно задать тебе вопрос?
– Всё равно ведь не отстанешь, говори, – Лу небрежно мотнул гривой.
Я рассказал ему о своих мыслях. Лу улыбнулся:
– В этом мире всё условно, Маленький. Граница – это всего лишь воображаемая линия между нами и чем-то другим. Мир огромный. И он един. Границы придуманы, чтобы было проще и понятнее жить.
Он говорил что-то ещё, но я уснул. Когда я открыл глаза, была ночь. Лу заметил, что я проснулся, и подошёл ко мне.
– Держи свой ужин, – и протянул кусок свежего мяса.
Я поел и ждал, что Лу прогонит меня обратно к семье. Однако он заговорил очень спокойно и даже тепло:
– Тебе было вкусно, Юль?
Я кивнул.
– А знаешь, я раньше не понимал, почему, например, зебры должны гибнуть только оттого, что мы голодные? Это ведь несправедливо. Но однажды я понял одну истину. Сильные рождены быть сильными. Слабые рождены стать сильными. У каждого свой путь. И зебра должна ускользнуть из лап льва. И выиграть себе жизнь. А лев должен догнать зебру, иначе он погибнет от голода. Самое интересное, что когда я понял это, у меня начала расти грива.
Шелестела трава. Было слышно, как море набегает на песок. На небе мерцали звёзды. В тот вечер я нашёл себе друга.
…Солнце светило с каждым днём всё ярче. Земля покрылась трещинами, трава пожелтела. Река на границе превратилась в еле заметный ручей, и уже не верилось, что в этих местах когда-то были ливни.
Мы с Лу шли вдоль моря. Песок на побережье обжигал лапы, сухой воздух обжигал лёгкие. Это должен был быть последний день в здешних местах: мы собрались уходить на север, искать воду. А стал последним днём в прайде. Начался сильнейший пожар, и мы оказались отрезаны от остальных.
Так мы остались вдвоём. И решили идти на восток. Рядом была вода. Целый мир воды, которую нельзя было пить. Мы находили маленькие лужицы, Лу ночью охотился на мелких зверей, которые остались в испепелённой солнцем и пожаром саванне. Жизнь продолжалась.
Однажды нам повезло: мы увидели пару буйволов. Когда наступила ночь, Лу приказал ждать его, а сам отправился за добычей. Его не было до рассвета, и я уже начал волноваться, когда увидел его. Он шёл очень неуверенно, но тащил в зубах добычу. Мы устроились около лужицы и стали обедать, когда я заметил, что Лу ранен.
Следующие три дня мы никуда не шли. Я ненадолго оставлял Лу одного, чтобы найти еду. Ему не становилось лучше, он мало разговаривал и ничего не ел. Воды почти не осталось, я старался не пить, оставляя всё другу.
– Маленький, – заговорил Лу перед рассветом, – а ты знаешь, почему я не уходил из прайда? Мне просто надо было знать, что есть место, куда я могу возвращаться, где меня ждут, где я нужен. Это важно в любой дороге – знать, что тебя где-то кто-то ждёт.
Утром, когда я открыл глаза, Лу не было рядом. Остались лишь следы, уходящие на север.
Я не понимал, что случилось. Почему он оставил меня одного? Была паника, бесконечное солнце и небо, которое сливалось с морем на горизонте. Не в силах никуда уйти, я ждал и надеялся, что Лу вернётся. И всегда оставлял ему глоток воды.
Не знаю, сколько дней прошло, когда я встретил Тябра. Тябр был полосатой кошкой больше меня. Он пришёл ночью с севера, и вначале я принял его за Лу. Моя радость сменилась разочарованием, когда вместо гордого льва я увидел тигра. Однако я был счастлив любой компании.
Тябр сначала был молчалив и в основном слушал меня. А я говорил-говорил-говорил, как будто не делал этого никогда прежде. Сначала я рассказал про Лу, потом про бабочек, про волны, про прайд, про всё на свете.
Мы лежали на песке и смотрели вдаль. Каждый думал о своём. Я вспоминал моего Лу. На глаза наворачивались слёзы. Когда начинал плакать, я вспоминал бабочек. Узоры на их крыльях превращались в калейдоскоп, я зажмуривал глаза сильнее, а потом резко открывал, возвращаясь в реальный мир, где уже не было слёз.
– Куда ты смотришь, Тябр? – спросил я, когда бабочки перед моими глазами превратились в бесконечное море.
Читать дальше